Дж. Г. Байрон. «Дон Жуан». Песнь пятнадцатая
1
Ах!.. Что же дальше? Что шепнут желанья.
Какая б птица с моего пера
Ни сорвалась: любви, воспоминанья,
Надежды — пусть летит себе — ура!
Вот наша жизнь — всего лишь восклицанья,
Веселые и злые «Ох» и «А!»,
И «Ай!», и «Ба!», и «Фу» и просто «Черт!»
Последнее — особо модный сорт.
2
Эмоции бессмысленны, они,
Все эти крики, обморок, икота
Отличны от великого ennui,
Как пузырьки от волн морских: дремота
Укроет от бессмысленной возни,
Как Вечность; ты скользишь и видишь что-то
Блаженное душою в тихий час,
Что вечно скрыто от обычных глаз…
3
Но плохо, если вздох печали скрыт,
В пещере сердца сдавленный угас;
Лицо личину тусклую хранит,
В актеров мелких обращая нас,
И мало кто позволит, чтобы вид
Мысль выдал, — лицемерья вечен глас:
Наверно, эти выдумки, обман
Приятны и привычны, как роман.
4
Но все-таки… Да! Каждый в некий миг
Увидит заблуждения страстей.
Самообман… Так к Забытью приник
Пьянчуга, но он в комнате своей
Чертей увидит утром голубых
В невинных зеркалах. Он в Лете сей
Не в силе утопить тоску – дрожал
В руке той с мертвым Временем пиал…
5
А что ж любовь? Продолжим наш рассказ:
О леди Аделине — как звучит
Божественное имя! — нежный глас
Гармониею Музу освятит,
Как музыка, что так чарует нас,
Все полня: соловей ее свистит,
Ручей несет — будь слух у человека,
Земля бы стала сказочное эхо.
6
Честна и добродетельна, она
Теперь всем этим очень рисковала.
Друзья /молчал бы/ — редкая жена
Скалой пред искушением стояла.
Разнятся так, по-моему, вкус вина
И этикетка, впрочем, данных мало
Для обобщений: не стары, так оба
Способны редко к верности до гроба.
7
Но Аделина, как аи младой —
Незамутненный сок лозы янтарной,
В сиянии, как новый золотой
Иль как бокал изысканный хрустальный;
На сей странице Время, как немой,
И аж Природа свой обряд печальный
Тут забывает, как и кредитор
Единственный, с кем бесполезен спор —
8
О, Смерть! Тебя назойливее нет:
Вот, ты уже у двери легким скоком —
Как хват-торговец, требуя монет
Елейным голоском и ненароком
Хватая должника, и уж стилет
В словах его, и яростное око
Уж требует все выплатить тотчас,
Иначе «возмещенье за отказ»!
9
Бери, что хочешь, только красоты
Не трожь! Она так редка! Ты ж богата
И разве иногда не можешь ты
Долг не исполнить? — И тогда блага ты
Пребудешь. Ты гурман! Твоей пяты
Минует кто? Так будь же торовата,
Уйми страданья женские и вдвое
Живися на отчаянном герое.
10
Все говорили, леди не умела
/Как большинство из нас/ бросаться споро
В пучины чувства; в воспитанье дело,
И то была надежная опора
/Речь не о ней/ — но действовала смело
В серьезных ситуациях и скоро
Теряла сердце, разум — без искусства,
Коль ей невинным представлялось чувство,
11
Ну, а предмет — достойным. Правда, Слух
Живой газетой раструбил истории
Жуана, ведь у женщин тонкий нюх
На подвиги подобной категории,
Однако же скандальный сей петух
Вел в Англии себя гораздо более
Серьезно — как младой Алкивиад,
Владел искусством жить везде подряд.
12
Он был, увы, ужасно соблазнительным
Тем, что и не пытался соблазнять,
Ни фатовством, ни планом унизительным
Захвата он не думал оскорблять
И не казался бойким и решительным:
Тут Купидон не думал побеждать,
Но говорил: «Борись, коль можешь» — вот
Что мужа портит, дэнди — создает.
13
Но этот стиль, как правило, обман,
И франты в том признаются гурьбою;
Его не знал мой милый дон Жуан,
Стараясь просто быть самим собою,
И это сразу понял б и профан,
Прослушав речь его — хотя стрелою
Острейшею, чем сладкогласый льстец,
Покуда дьявол не разил сердец.
14
Быв по природе мягок, подозренье
Он не родил; хоть не пуглив, всегда
Держался в неком тайном отчужденье,
Вам даже не мерещилась беда
От этого юнца: вознагражденье
Несет в себе и скромность иногда
Как добродетель. Суть сего пути:
Жив без претензий, далеко пойти.
15
Воспитанный, веселый и спокойный,
Он громко не кричал и без обид,
Без лести вел себя, не пел запойно
Нелепостей толпы, что каждый зрит;
Был горд, однако гордостью достойной;
Он высшего себя не оскорбит,
Лишь показав, что знает свое место, —
И сам не жаждал высшего насеста.
16
Ну, это что касается мужчин,
А женщинам предоставлял он вольно
Воображеньем написать картин
Любых — а с них ведь этого довольно:
Тотчас родится карлик, исполин,
И сходство их с моделью произвольно:
Они предмет, невзрачнейший досель,
Живописуют, словно Рафаэль.
17
Так Аделина, душ людских не зная,
Расцвечивала их. Предмет молвы,
Все доброе извечно уповая,
Ошибки допускает — как и вы,
Мудрейшие мужи, ведь вековая
Печальна мудрость вашей головы;
Ах, забывают мудрости вожди,
Что в мире дураков хоть пруд пруди!
18
Да! Это было так, великий Локк!?
И Бэкон? И Сократ? И все они,
Кого не понял род людской: росток
Чистейший дал лишь сорные стерни,
И мир в руках фанатиков. Пророк
Светлейший был отвергнут – искони
Так повелось; примеров этих много —
Проснется ль совесть племени людского?
19
Среди многообразья жизни я
Укромный угол выбрал. Колесница
Блестящей славы не слепит меня.
Ловлю все, что поэме пригодится,
Спокойно из потока бытия
И не терзаю строчек вереницы
Дотошно. Разговор веду простой,
Как с другом на прогулке верховой.
20
И может быть, бессвязных рифм скаканье
Не слишком хорошо, но в нем подчас
Мы вырываем в дружеском мечтанье
У Времени не самый скверный час,
И в этом упоительном метанье
Подобострастья, лести нет у нас.
Я improvizatore — для утех
Сплетаю старину и новый век.
21
«Omnia vult belle Matho dicere – dic
Et bene, dic neutrum, dic aliquando male»
Для первого, увы, дар невелик,
Второе — плод и счастья и печали,
Для третьего лишь нужен важный лик,
Четвертое повсюду мы слыхали
Доселе; и все вместе, верю, люди,
Найдете вы их в этом сложном блюде’.
22
То скромная надежда, ибо сила
Лишь в скромности, гордыня — слабина;
Куда меня поэма ни носила,
Хоть краткою задумана она:
И критиков я в ней почтил премило,
И уделил внимание сполна
Всем видам тираний — не по традиции:
Я родился, увы, для оппозиции.
23
А значит, я за слабых: вот, он пал,
Кто вечно дутым чванством одержим,
И «час собак» воистину настал —
Я тотчас поворачиваюсь к ним,
Туда, где их разбитый пьедестал;
Я сразу бы побрел путем иным,
Став роялистом: мне претит стократ
Всяк царствующий, даже демократ.
24
Я мог бы стать супругом неплохим,
Не будь я мягок; мог бы стать монахом,
Чтоб только гимном собственным своим
Свой тешить предрассудок — и с размаху
О рифмы головой не бьюсь, хоть им
Я предан, и не восстаю из праха
С сверкающею мантией Поэта —
Когда зоил не вынудит на это.
25
«Lassez aller» — я рыцарей и дам
Пою, их находя в просторах Леты,
И кажется, тут дела нет крылам
Лонгина и венком ли чтить за это?
Но трудностей довольно, ведь цветам
Я тщусь найти пропорции, секреты
Постигнуть основных соотношений,
Искусственных, естественных движений.
26
Коль прежде человек, быв сам творец,
Манеры создавал, теперь манеры
Нас создают: стригут, будто овец,
Не всех, но редки лучшего примеры,
И потому писатель, свой венец
Плетя, им озадачен выше меры:
Коль прошлого он ловит дальний глас
Иль нынешнее пишет без прикрас.
27
Но будем верить в лучшее. Вперед!
О, Муза! Не летишь — хотя бы льсти,
Не можешь стать, как солнце, — стань, как лед,
(Он, как эдикт правительства) – найти
Сумеем мы довольно в свой черед.
Колумб открыл Америку, пути
Разведав на невзрачной бригантине —
Америки же не было в помине.
28
Итак, когда достоинства Жуана
Постигла Аделина, интерес
Он вызвал, не ухаживая рьяно,
И свежим ощущением пролез
В их скуку, так невинен — нет дурмана
Опасней для невинности, то бес!
Ведь женщине отвратна полумера,
Когда спасает душу кавалера.
29
Она любила добрые советы,
Как все, кто их бесплатно раздает;
На этом рынке редкие предметы
Всяк за «спасибо» легкое берет.
Обдумав мудро положенье это,
Она совет Жуану подает:
Жениться — и вы лучшее едва ли
Найдете в смысле долга и морали.
30
Жуан ответил мило и серьезно:
В нем было это тайное желанье,
Однако никогда оно не поздно,
Теперь ж его благое упованье
Наткнулось на препятствие — возможно,
Тут леди облегчит его терзанье?
Он взял бы в жены леди ту иль эту,
Однако незамужних просто нету.
31
О, женщины так любят связи прясть:
Во-первых, для себя; для дочек, братьев,
Сестер, чтоб их рядком на полки класть,
Как книги, — то любимое занятье
(И даже страсть — ну, как наживы страсть),
Хоть связи вообще, хочу сказать я,
Совсем не грех — такое поведенье
В виду имеет бед предотвращенье.
32
И не было еще (ну, кроме мисс
Не замужем; любовницы, которой
Брак не грозит, и жен, что б развелись)
Прелестной дамы, в чьей фантазьи спорой
Семейные бы драмы не неслись
Во всей красе и с нравственной опорой,
Хотя реальность их проносит мимо —
Лишь мелодрама или пантомима.
33
Обычно тешит их наследник-сын
И друг семьи приятнейший сэр Джон,
А то серьезный лорд, в роду один:
Женитьбой озабочен вечно он,
Считая, что она развеет сплин
И род продлит — к тому же, легион
Цветущих дев лишь только ждет сигнала,
И размышляют тут они немало:
34
Красотку выбирают иль такую,
Что истинной хозяйкой может стать,
Певицу без дефектов иль иную —
Что будет долг достойно выполнять,
Иль чтоб ввести в гостиную любую
/С трофеями солидными/, иль знать
Со связями, иль, просто, оттого,
Что возражений нет ни у кого.
35
Рапп Гармонист* всем запрещает брак,
А чтобы в чистоте цвела колония,
Все связи, что природа любит так,
Увы, он запретил как беззакония —
И потому они минуют мрак
Расплаты грустной; он назвал: «Гармония»
Колонию безгрешную свою,
И тут его я в угол загоню.
36
Меж браком и гармонией развод?
Да это не насмешка ли над ними?!
Но, говорят, колония цветет
И богатеет; знаньями своими
В Германии он обзавелся – вот
Где чистота, ей не найду я имя
На грешном языке моем: по праву
Гордится Рапп — но всем ли он по нраву?
37
Рапп — антипод тем ревностным матронам
Мальтузианствущего поколенья,
Профессорам приплода и патронам
Всех методов земного размноженья;
Свершается оно столь неуклонно,
Что чада эмигрируют в смятенье,
Печальный плод картофеля и страсти —
Их наш Катон отметил как напасти.
38
Труд Мальтуса читала ль Аделина?
Одиннадцатой заповеди сей
Не переоценить, ее доктрина:
«О, не женись!» — лишь счастливо — в моей
Строфе насмешки нету, я невинно
Понять стараюсь смысл сиих идей,
Что возрождают нам vita aestetica,
Где брак — одна простая арифметика.
39
И Аделина, сватая Жуана,
Решила, что имел он содержанье
Достаточное, не страшась изъяна,
Ведь часто наступает окончанье
Как будто бы счастливого романа
И отступают женихи в молчанье
В сем танце (обретая этим славу,
Как Гольбейн «Пляской смерти» — и по праву)
40
Жуана свадьба решена — ура! —
В ее мозгу, но тут различья нет.
Однако с кем? Мисс Книго так мудра,
Мисс Сыроватто, мисс Ану, мисс Свет,
Две юные наследницы Мура —
И, глядя на прелестный сей букет,
Она решила: все полны красы
И каждая надежна, как часы.
41
Была тут мисс Дублон, она сияла,
Как море летом, образец живой,
Спокойствие и красоту являла,
Как лик (пока не сняли крема слой,
А там, увы, лишь молока пиала,
Однако, что за важность, боже мой!
Любовь все стонет — брак утешит стон,
Как сядут на молочный рацион),
42
Андасия Шустринг была богата,
С одной мечтой о ленте голубой
И о звезде — иль пэров маловато
Родится нынче, или есть иной
Подход, чтоб их привлечь, чем был когда-то?
Она пока водила за собой
Иль турка, или русского – жених
Не хуже и не лучше остальных.
43
Еще была там… Впрочем, лучше нам
Одну представить, чем ославить рати:
Она была прекраснейшей из дам —
Из дев! — и из весьма высокой знати:
Аврора Рэби, равная звездам,
Пред ним сияла перлом благодати,
Чудесное создание, бутон
На гибком стебле, солнцем напоен.
44
Она была богатой сиротой
Под доброю опекой, но имела
Вид одинокий — кровью, не водой
Томится младость: где она звенела
Ясней, чем в душах, брошенных тоской
На плаху одиночества? Удела
Нет тяжелей скитаний между стен
Чужих, когда родное — просто, тлен.
45
Она была еще дитя. Тонка;
В очах ее — возвышенность печали
Светилась; серафимы, облака
И юность; в сих очах иные дали
Летели: скорбь и нежная тоска,
Как гимн по душам грешным… Восседали,
Зрачки, казалось, у эдемских врат,
Скорбя по тем, кто не придет назад…
46
Была Аврора искреннею в вере,
По зову сердца нежного любя
Сей падший культ, — возможно, в большей мере
За то, что пал. А род ее себя
Прославил: эти рыцари и пэры
Блистали, славу истово блюдя
В прошедшие века. Она немало
Их чувства и поступки разделяла.
47
Она взирала на бегущий мир
Одна, в молчанье, и росла цветком,
Скрывая в сердце, словно за дверьми,
Благоговейный трепет — и, притом,
В ее душе блистательный кумир
Сиял на троне — и не в мире сем,
Но воздымая мощью крыл тугих,
Что изумляет в душах молодых!
48
Так вышло, что каталог Аделины
Аврору не включил, хоть, мысля здраво,
Богатство, красота и род старинны
Давали той бесспорнейшее право
Пополнить список. Не было причины
Для пропуска сего: такого нрава,
Достоинств перечисленных одних
Хватило бы с лихвою на двоих!
49
Жуан о сем невинном упущенье
Спросил полушутя (был удивлен,
Как Рим, не видя Брута бюст в теченье
Процессии Тиберия), был тон
Ответа — холодок и раздраженье,
И властность изумленная: что он
Нашел в ребенке скучном, молчаливом
Авроре Рэби? – «Холодна на диво».
50
Жуан ответил: «Все-таки, она
Родилась католичкой, без сомненья,
То положительная сторона
Для матери моей; мне отлученье
Пошлет наш Папа…» — встала, как стена,
Тут Аделина, повторивши мненье
Свое опять: она ведь не любила,
Коль вдруг противоречие грозило.
51
Ну, что же, если мысль хороша,
Не повредит ей вовсе повторенье;
А если нет, мы, объяснить спеша,
Все губим: все раскроет уточненье;
Однако же, настойчивость – душа
Успеха: тут и глупое реченье
Всех убедит — иль утомит, но суть,
Что вы у цели, и неважен путь.
52
Но почему так резко Аделина
Вычеркивает — совершенно зря —
Из списка существо, что столь невинно,
О красоте уже не говоря?
Она ведь по природе благочинна
И либеральна — тут не стану я
Исследовать, лишь краткости в угоду:
Капризы красят женскую природу.
53
Иль раздражал ее спокойный взгляд
Авроры на дешевые затеи,
Что многих так чаруют и манят
В дни юности, — удары есть больнее
Для мужа или женщины навряд
Тех слов, что милой трезвостью своею
Наш гений низвергают: Цезарь так
Антония талант низвергнул в прах.
54
И то была не зависть, коей нет
В уме, что к небу ясному стремится;
Не злоба — разве этот тусклый свет
В груди такой безгрешной загорится?
Не ревность, эта худшая из бед
Людского рода, что во всех теплится,
И это не… Да, знаю я уныло,
Чем не было оно, но чем же было?
55
А юная Аврора поняла,
Что стала важной темой разговора?
Она тут гость — сияла, вся светла,
И юности, и чистоты опора —
Как белоснежный гребень волн, плыла —
Есть миг для гребня каждого; коль скоро
Она б узнала, улыбнулась б кратко:
Она была ребенок — и загадка.
56
Аврору поведенье леди гордой
Как будто не смущало, ведь ему,
Как блику волн во глубине фиорда,
Она внимала, к небу своему
Вновь устремляя взор. Девичья мода
Не нравилася ей, ее уму
Жуан казался, просто, метеором,
Ведь красоте сдалась б она не скоро.
57
И славе тоже. Хоть имел он славу,
Которую чтут женщины всегда;
Как странно, там мешаются по праву
Порок и добродетель без стыда,
И недостаток тем уже по нраву,
Что приручен, и глупость — ерунда! —
Слепит, сияя, — это все Аврора
Чтит холодком внимательного взора.
58
Подобного характера Жуан
Не знал. Она Гайдэ напоминала,
Хотя Гайдэ взрастил сам Океан,
Она тепло и искренность являла,
Дитя Природы, — ясно, этот сан
Авроре бы не подошел нимало:
Различье между ними было в этом,
Как меж цветком и чистым самоцветом.
59
Сравнение извергнув, полагаю,
К рассказу я могу вернуться: как
Сказал дружище Скотт: «Войска сзываю» —
О, Скотт, на поле нашем лучший злак!
Люблю его, про рыцарей читаю
И сарацинов; высочайший маг,
Не будь Вольтера и не будь Шекспира,
Чей он наследник до скончанья мира.
60
Вот, силы мои слабые собрав,
Игру в людей я продолжаю снова,
И мне — прочтут иль нет, — мила игра,
Я суетности не влачу оковы.
Врагов есть много моего пера —
Да будет так. Я ждал немало злого,
Песнь начиная, ибо знаю свет,
И все же я /был?/ неплохой поэт.
61
Та конференция или конгресс
/Беседа их конгресс напоминала/
Закончилась для Аделины без
Особого успеха и являла
Вкус кисло-сладкий; к радости повес,
Звонок раздался чистый среди бала —
Не «Кушать, г-да!» — а час обряда
Корректировки дамского наряда.
62
А за столом — великие дела!
Вооружились вилками, ножами;
Над блюдами теперь уж битва шла —
Один Гомер мог звучными стихами
Петь пир, поэма новая б могла
Тут развернуть картину перед нами,
Где боле тайн в паштетах и супах,
Чем в медицине, ведьмах и б…
63
Был суп «A la belle femmen», и знает бог,
Откуда это зычное названье,
И палтус — тем, кто большего не мог,
«Dindon a la Perugeex» — в наказанье;
Еще там были — о, мой грешный слог! —
Октавы сей гурманское сиянье
Меня утопит — «Soup a la Beaveau»,
И окорок мерцал среди него.
64
Но, впрочем, все спою в единой мессе,
Иль массе, — не выдерживает Муза
/В ином ее винили интересе/
Сего гастрономического груза;
Эпикурейство я ценю в повесе,
Но не желудком грешен et excuse:
Я легкое представлю описанье,
Не причиняя лишнее страданье.
65
Петух «A la Conde» и лососина
«Под соусом женевским», горы дичи
И в знаменательном наборе вина —
Тут всякий утерял б свое величье —
И окорок вестфальский, и маслины;
Сам Эпикур бы сбросил безразличье,
Когда б шампанское в огне бокала,
Как Клеопатры жемчуг, воссияло!
66
Там было еще “нечто-из-Германии”,
Какие-то “тимбальи”, “сальпикон” —
На самом деле прямо из Испании,
Их ели как приправу — тут же, в тон,
И “entremets”, чтоб вы в существовании
Нашли забвенье; барды всех времен
Поют о славе звучными стихами —
Нужны же куропатки с трюфелями
67
(Вот слава…) Эти славные филе
Одерживают громкие победы,
Герои и трофеи все во мгле —
Торжественно гремят одни обеды,
Сияют их триумфы на столе —
Нет, я меняю тему сей беседы,
Но вы, герои битв и славных схваток,
Учитесь у филе и куропаток.
68
А трюфели — они так хороши
С “petits pouts d’amur” — да, вот еда,
Чей вкус, как состояние души,
Изысканно меняется всегда,
Включая все, что плавает, пищит,
Рычит и блеет, что растит гряда:
Хоть не салаты — очень импозантны,
“Les petits pouts” всегда весьма пикантны;
69
Мой ум устал уже от созерцания,
Раздвоился в стремлении благом
Все перечислить наименования,
Теряясь меж желудком и стихом,
И кто б подумал, сколько сил, дерзания
Проявит при развитии своем
Кулинария, возведя в ранг моды
Обычные потребности природы?
70
Фужеры звякали, ножи гремели,
И плыл обед, как талая вода,
Но леди о закусках не радели —
Клевали понемногу иногда,
И юность говорливая, не в теле,
Болтала больше: их влечет еда
Гораздо менее, чем светский лепет,
И милый шепоток, и этот трепет…
71
Ах, я не описал еще пюре
И консоме, и нежное салями,
Что помогают бойкой рифм игре —
Не то что стейк, хоть и любимый нами;
Ребру барана или же икре
Я не польщу беспечными строками —
Там соль одна, хоть я уж пообедал —
Но господа, бекаса я б отведал! —
72
И фрукты, все, что силою искусств
Преизощрялось на потребу вкуса,
Le gout, the taste, или же просто вкус —
Пусть ваш желудок выберет. Француза
Я вижу за обедом, но француз
Потом страдает; выбирает муза
Британский стол, отныне и везде,
Читатель, ты воздержан будь в еде.
73
Оливки, вечны спутницы вина,
Как пропущу в реестре этом славном?
В Испании, Афинах их сполна
Вкусил я: были блюдом самым главным
Оливы, хлеб, небес голубизна,
Трава была моим столом исправным:
В Гиметии, как Диоген, пиит —
Полфилософии о том твердит, —
74
И среди этой рыбы, мяса, птицы,
И овощей, и соусов подряд
Рассажены по списку были лица
Над блюдами; Жуан уставил взгляд
На “эспаньолу” (блюдо — не девица,
Как я уже отметил, хоть наряд,
Не уступая дамскому наряду,
Усладу обещал не только взгляду).
75
И получилось так, что он застыл
Меж леди Аделиной и Авророй:
Тут трудно обратить на птицу пыл,
Вкушая с отрешенностию взора,
К тому же, разговор так скуден был,
Что не давал ему блеснуть в ту пору,
И леди, уронивши пару фраз,
Просвечивала их звездами глаз…
76
Мне кажется, есть уши у зрачков!
И как же удается дамам нежным
Услышать легкий шепот — шелест слов,
Иль то, что мы скрываем так прилежно —
Как будто музыка иных миров
Звенит непостижимо и безбрежно,
И разговор дойдет легко до слуха,
В котором и не сказано — ни звука!
77
Аврора тут являла равнодушие,
Пикируя preux cavalier 1, из всех
Известных оскорблений это — худшее:
Само существование тут — грех:
Не думая о вас и вас не слушая,
Скучает дева — нет, таких утех
Жуан не понимал, был меж столов
Он, как корабль, затертый среди льдов.
78
Веселые никчемности его
Молчанием глухим она встречала
Иль отвечала так, что ничего
Душа его в тот миг предпочитала.
В ней черт сидит! Соседа своего
Улыбкою она не привечала…
Тут гордость? Иль невинность? Знает бог!
Смотрела Аделина, как пророк.
79
«Я говорила…» — взгляд ее триумф
Веселый нес. Я не рекомендую
С возлюбленным иль другом наобум
Использовать вам линию такую:
Ход легкомысленных, веселых дум
Вы обратите в сторону иную.
Мужчина лишь пророчит то, что есть,
И он преграды ненавидит здесь.
80
Жуан мой приложил свое старанье
Слегка, чтоб только деве указать
Симпатию свою и пониманье —
И что готов он дальше понимать —
И наконец привлек ее вниманье:
Одна улыбка (можно ль доверять
Тут сплетне?), но улыбка, что вспорхнула,
Врата тюрьмы сей тотчас распахнула.
81
Ответила она — потом вопрос
Последовал. Случалось это редко!
И леди, зря цветенье этих роз,
Решила тотчас, что она кокетка,
Ведь сложно эти крайности всерьез
Нам разделить; хотя судила метко
Обычно Аделина, нету спору,
Но поспешила осудить Аврору.
82
Жуан по шагу тропку пробивал,
Он скромен был и с ласковым вниманьем
Любое слово девы принимал,
Как истинный закон иль приказанье,
И такт ему веселость диктовал,
Раскованность, когда он пониманье
Мог встретить: он, как истый чародей,
Так неприметно мог раскрыть людей!
83
Аврора, в равнодушии своем,
Его в толпе льстецов не отличала,
Хоть выделяя несколько умом:
Он не терзался сплетнями нимало —
Здесь начала /в начале мелком том
Последствия большие/ слушать, стала
У гордости кружиться голова:
Внимание сильнее, чем слова!
84
И тут вся тонкость — и он был красив,
А это nem. con. девы помоложе,
Но, впрочем, привести замужних див
Оно к crim. con. 2 неотвратимо может —
Пусть суд решает, я тут молчалив;
Хоть говорят, что вид обманчив, все же
Обманчив — да, но действует он вмиг
Сильнее, чем страницы лучших книг.
85
Аврора лицам книги предпочла.
Она была хоть юной, но серьезной:
Минерва для нее милей была
Всех граций на гравюре грациозной.
Ах, добродетель, своего узла
Не свяжет в нас порою жизни поздней!
И сам Сократ, вершина добродетели,
Был лакомкой красы, и есть свидетели.
86
В шестнадцать лет девицы все – сократы
Вполне, и кстати, ежели мудрец
Аттический великий был когда-то
Фантазий полон жизни под конец,
Девицы наши вряд ли виноваты
В фантазиях подобных — но, Творец! —
Пусть будут благонравны, как и он;
Вы знаете, тут я sine qua non. 3
87
Еще узнайте: если я, как Кук
Великий, где-то высказал два мненья,
Которые несут — на первый звук —
Два противоположные значенья,
Верней — второе. Впрочем, недосуг
Гадать: все три быть могут заблужденья.
Печально, но будь логика в поэте,
Как мог бы он писать, живя на свете?
88
Себе противоречат все подряд.
И я противоречу — чем я хуже? —
Но вечное сомненье, говорят,
Не просто отрицание — к тому же,
Ключ истины прозрачен, но летят
Его струи в потоки, реки, лужи:
Потоки ж мутны, противоречивы,
И мы одною выдумкою живы.
89
Ведь басня и поэма — это ложь,
Но могут стать и истиной, зависит
От почвы, что для семени найдешь:
И басня открывать умеет выси!
В реальности вдруг радость обретешь —
Но что реально? Чьи тут верны мысли?
Философы — все в мире отрицая?
Иль церковь? Да, но только вот какая?
90
Тут могут ошибаться миллионы
Иль нет — я так терзаюсь, бог ты мой,
Пора уж нам ясней узреть законы
Благого провиденья; пусть какой
Пророк нас посетит и даст каноны
Иль прежний прийдет новою тропой.
Две тыщи лет мы обсуждаем мненья
Без всякого небесного знаменья.
91
Ах, снова метафизика. Бог мой,
Ведь споры ненавижу я вполне.
Пустых дискуссий невозможен рой,
Но такова судьба: извечно мне
О угол надо биться головой —
Сегодня ль, тут, в иной ли стороне,
Но, слава богу, я пресветерьянец:
Мне люб тирянин так же, как троянец.
92
Однако же, хотя не сведущ в вере
И в метафизике тропу любую
Топчу, но я всегда, по крайней мере,
Считаю истым долгом Джону Булю
Все объяснить про бедных на примере,
И кровь моя кипит, как Экла в бурю,
Когда подонки важные вольны
Законы попирать родной страны.
93
Я о политике и благочестье
Тут говорю не только, чтоб внести
Разнообразье — но лишь с ними вместе
Мораль мне удается провести.
Ведь цель моя — одеть людей по чести
В то, что у них, быть может, не в чести,
Как утку в перья. Зная общий вкус,
Теперь я сверхъестественным займусь.
94
Оставим споры, и уже ничто
Не поведет меня тропою ложной.
Я реформатор — странно только то,
Что некою молвой неосторожной
О, Муза! — ты ославлена раз сто
Опасною. То слух, конечно, ложный!
Она невинней тех, кто целый год
Без толку и таланту это лжет.
95
Читатель! Ты встречал ли привиденья?
Ах, нет… Но о «молчащих» ты слыхал..?
Напрасное не пестуй сожаленье —
Все впереди. Не думай, чтоб я стал
Тут тешиться насмешкой: поведенье
Мое серьезно, и пусть повод мал,
Достаточно его, чтоб стать серьезным
Пред сумраком таинственным и грозным.
96
Напрасно ты смеешься — я ответа
Подобного боюсь, мне не смешно!
Я верю глубоко и беззаветно:
Он существует. Кто? Не все ль равно!
Пускай он сгинет наподобье ветра —
«Дух Ричарда!..» — и ужаса пятно
Плывет… Короче, мне все эти штуки,
Как Гоббсу, доставляют вечны муки.
97
А ночь темна (я по ночам пою,
Как сыч, а иногда — как соловей),
Сова Минервы мудру песнь свою
Тревожным гимном бросит меж ветвей…
Вокруг себя я в полумраке зрю
Старинные портреты — ах, мрачней
Не видел взглядов! Угли догорали…
Я поздно засиделся в этой зале.
98
Не с рифмами — я ночью хладен к ним —
Уж лучше посидеть, поразмышлять,
Коль мысли посетят, — и, мглой томим,
Дрожь в полночь ощущаю я опять.
Прочь, мысли! — ход их неисповедим,
Тут слишком много мрака, чтоб молчать!
Прочь от теней! Вы б в этом зале жутком
Меня не упрекнули предрассудком.
99
Меж двух миров, на лезвии опасном
Звезда мерцает жизни. Как ничтожно
Все знанье: что мы есть, что нам подвластно,
Как и о том, чем стать для нас возможно…
Волна минут смывает ежечасно
Следы людей, и тут же, непреложно
Их новые сменяют, и гробницы —
Как в море волн суровых вереницы.
1. Кавалеров /фр./
2. Криминальные последствия /юр. англ./
3. Без этого никак /лат./