Тема свободы
Свобода — ключевое понятие пушкинского творчества.
Пушкин начинает поэтический путь с утверждения просветительского идеала свободы («Вольность», 1817; «Деревня», 1819) и завершает его гимном «самостоянью человека» («Из Пиндемонти», 1836): представления поэта о свободе (и его мировоззрение в целом) значительно изменялись со временем.
В 18-19 гг. вольнолюбивые стихи Пушкина ходили по рукам, их знал каждый… Большинство их было утеряно.
Пушкин был лично знаком со многими декабристами, в том числе с руководителями обществ: Рылеевым и Пестелем. Он расходился в начале 20-х г.г. с Рылеевым по некоторым ключевым вопросам стратегии борьбы и места в ней поэта. Последнее послание к нему Рылеева содержит слова: «Будь поэт, будь гражданин». Для Рылеева эти понятия слиты воедино (не забудем, что именно ему принадлежат слова: «Я не поэт, я гражданин»). Пушкин же писал: «У вас ересь. Говорят, в поэзии поэзия не главное».
Легко вычленимы этапы эволюции темы:
1. 1814 — 1820 гг. В послании к Чаадаеву 1818 года Пушкин как бы спорит со своим приятелем-пессимистом, утверждая светлые идеалы свободы. Композиционно стихотворение построено на нарастании экспрессии до взрыва в последней строфе: «Товарищ, верь!..» Это портрет молодого современника, полного надежд и упований. Разительно отлично от него второе послание к Чаадаеву, в конце которого политическая цель /»И на обломках самовластья…»/ заменена иной: «На камнях, дружбой освященных, напишут наши имена».
Послание «К Чаадаеву» «вводит в сердце декабризма». /Д. Благой/
В целом поэт ориентируется на концепции свободы, выработанные философией XVIII века. Просветительские идеи звучат в «Вольности» и «Деревне»: свобода есть равенство граждан перед законом, который занимает вершинное место в иерархии ценностей; попрание закона неизбежно ведет к тирании и насилию, поэтому наряду с деспотом-властителем осуждены и тираноубийцы (заговорщики, террористы), Наполеон изображен худшим из тиранов (революционер, узурпировавший императорскую власть); единственная надежная защита народов и власти — конституция; уничтожение крепостничества, понимаемого как нарушение природных прав личности, должно стать результатом политики просвещенного монарха; поэт — «друг человечества», гуманист — осуществляет просветительскую функцию: оба стихотворения обращены к царям и народам. По существу, здесь выдвинутая Пушкиным политическая программа совпадает с декабристской, в основе которой — требование введения конституции и отмены крепостного права.
В «Деревне» интересно композиционное построение. Идиллическая картина мирного деревенского уголка противопоставлена (прием антитезы) «барству дикому» помещиков: эта часть полна гневного пафоса, причем следует выделить те строки, где поэт подчеркивает духовную забитость, отсутствие всяких надежд у рабов: «Ни чувств, ни склонностей в душе питать не смея», они рождаются на свет и вырастают лишь «для прихоти» хозяина.
Одновременно в лирике Пушкина находит отражение и другая восходящая к философии XVIII века концепция свободы. В соответствии с ней свобода мыслится как вольное проявление страстей, бытовая раскрепощенность (напр. «Веселый пир» 1819 г.) ; существует и свобода вне зависимости от каких бы то ни было условий и обстоятельств, но ее облик, форма ее бытия лишены конкретности, это «тайная свобода». «Тайный» — эпитет, возникающий в лирике Пушкина в тех случаях, когда речь идет о таинствах жизни (ср. «таинственный певец» — «Арион», «таинственно пробились три ключа» — «Три ключа», «заветная лира» — «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»). Причастность «тайной свободе» делает поэта независимым от мирской власти, равнодушным к силе, земному могуществу, обаянию «земных богов» (кумиров), наконец, неподвластным диктату мнений: даже если его голос звучит в унисон с чьим-либо еще, он все-таки самостоятелен («неподкупен»).
Свобода из темы творчества превращается в его сущность — этим, в частности, объясняются многочисленные нарушения поэтических правил и идеологических установлений в лирике поэта, в том числе и парадоксальное соседство разных представлений о свободе.
2. 1820 — 1824 гг. Просветительские идеи замещены романтическими. «Кинжал» (1821 г.) — романтическая антитеза «Вольности». Убийство тирана, в «Вольности» осужденное как преступление, в «Кинжале» приветствуется как героический гражданский акт, осуществление справедливого возмездия. Тираноубийца обретает статус героя. Приятие романтических ценностей (в частности, свободного волеизъявления, героического поведения исключительной личности) диктует новое отношение к Наполеону. В стихотворении «Наполеон» (1821 г.) он изображен «великим человеком», указавшим миру путь к свободе. В ключе романтических умонастроений и послание «В.Л. Давыдову» (1821 г.), интересное прежде всего выраженным в нем отношением Пушкина к злободневным политическим событиям. Предугадывая угасание национальных и революционных движений в Европе, поэт выражает надежду причаститься «кровавой чаше» революции в России. Пафос разрушения, так несвойственный Пушкину, определил и кощунственные («афеистические») мотивы в его поэзии начала 20-х годов. Кощунственное обыгрывание христианских сюжетов, обрядов также явилось одной из форм вольномыслия.
Однако очень скоро Пушкин подвергает романтические идеалы критической переоценке. В 1822 г. появляется «Узник», в котором романтическая свобода (символически воплощенная в образах стихий ветра, моря) предстает и желанной, и недостижимой. Крах революционных надежд отразился в трагическом отрывке 1823 г. «Кто волны, вас остановил?». К этому времени относится и начало разочарования Пушкина в политике как форме деятельности. Самая счастливая мирская деятельность, самая разумная и справедливая власть выглядят ограниченными и малозначащими рядом с бесконечными возможностями духа («Песнь о вещем Олеге»).
Кризис романтического мировоззрения нарастает, в 1823 г. достигая высшей точки («Надеждой сладостной младенчески дыша…», «Демон», «Свободы сеятель пустынный»). Но к 1824 г. кризис преодолен и «прощание с романтизмом», по верному слову Томашевского, а вместе и прощание с романтическим пониманием свободы запечатлено в стихотворении «К морю».
3. Динамику пушкинской мысли после 1824 г. проследить значительно сложнее, поскольку теперь проблема свободы возникает одновременно в самых разнообразных контекстах и осмысляется, конкретизируется по-разному.
В значительно меньшей степени Пушкина занимает проблема политической свободы. Показательно, что верность декабристам после 1825 г. понимается как верность дружбе, но не как неизменность политических убеждений («Стансы», 1826 г.; «Во глубине сибирских руд…», 1827 г.; «Друзьям», 1828 г.; «Арион», 1827 г. — очень личностное стихотворение, прежде всего обращенное к себе). Это черта гения, способного понять людей, с которыми он не согласен, с которыми не идет одной дорогой, однако он лишен той партийной узости мышления, когда «кто не со мной – тот против меня».
Стоит заметить, что существуют три основных адреса пушкинской поэзии. Адресатом могут быть все читатели (и прежде всего современники). В этом случае пушкинская лирика декларативна и создается на языке эпохи, вбирает современную атрибутику и символику (таковы, в частн., «Вольность» и «Кинжал»). Адресатом могут быть посвященные, и тогда лирика требует дешифровки, распознавания неявных значений, и часто неверно, однозначно интерпретируется — напр., «Поэт и толпа», «Памятник». И, наконец, существуют стихотворения, обращенные к Богу (может быть, и к себе), и потому принципиально не поддающиеся истолкованию (напр., «В начале жизни школу помню я»). Пушкин рассматривает свою судьбу на фоне совершившегося исторического потрясения. Чудесное спасение «таинственного певца» — знак его избранности, а значит, и отделенности, обособленности его пути. Пушкин осознает свою не-слитность с каким бы то ни было политическим, общественным и т.п. движением, свою поэзию мыслит не соучастием, служением, а исполнением высшей воли.
В зрелой и поздней лирике поэта политика оттеснена историческими темами, общественная деятельность — духовной работой. В подчинении воле Бога, высшему началу бытия и состоит истинная («тайная») свобода; никакая земная власть (царя, толпы, народа, предрассуждений, мнений, страстей) не может удержать в повиновении поэта («Поэт и толпа», 1828 г.; «Поэту», 1830 г.).
РАЗВИТИЕ ТЕМЫ
Иное значение, чем в ранние годы, получают в зрелой лирике Пушкина понятия «тирания» и «рабство». В «Анчаре» изображено событие, давшее начало тирании и рабству в истории человечества. Не случайно в стихотворении слышен отзвук библейских текстов: событие (приобщение человека злу) эпохально, единственно, «князь» и «раб» — первые в роду человеческом властитель и подданный. В «Анчаре» три самостоятельных сюжета, и их последовательность также ассоциируются со Священным Писанием. Вначале сообщается история рождения Анчара (мирового зла как части Вселенной), отношения которого с миром определены и неизменны («…к нему и птица не летит, и тигр нейдет, лишь вихрь черный…»), а затем начинается человеческая история: человек, нарушая запрет, установленный Богом, тянется к источнику зла. Но важно не только губительное для человека прикосновение к мировому злу, но и то, как оно осуществляется, — благодаря утрате человеческой сущности, замене ее социальным статусом: «…человека человек послал к Анчару властным взглядом» — в момент совершения этого деяния один из них становится князем, другой — рабом. Стихотворение завершается сюжетом, имеющим открытый финал — продление в будущее: зло, насилие, смерть, тирания, рабство, однажды войдя в человеческую жизнь, утверждаются в ней, распространяясь и умножаясь.
Итак, отказ от человечности, человеческой сущности приводит к рождению тирании, тирана, способность же к милосердию, напротив, высвобождает в тиране человека. В стихотворении «Герой» Пушкин вновь возвращается мыслью к судьбе Наполеона. До сих пор поэт оценивал исторические деяния Наполеона, в «Герое» они оказываются незначащими: Пушкин перечисляет основные события его жизни лишь затем, чтобы воскликнуть: «Не та картина предо мною!» Поражает воображение поэта легенда о милосердии, человечности тирана, однажды им явленном бесстрашном великодушии. Только это и делает Наполеона героем, ибо герой без сердца — тиран. Способностью к милосердию Пушкин наделяет и Петра I, и Пугачева, оспаривая их репутацию тиранов.
Размышления о личной свободе сложно встроены в контекст двух важнейших для позднего Пушкина тем: судьбы и предназначения. Упрощая, коллизию отношений героя и судьбы в пушкинской лирике можно описать следующим образом. Исполнению предначертанного высшей волей мешает судьба: герой ищет покоя, жаждет обрести пристань («дом», «обитель») — судьба обрекает его вынужденному скитальчеству («Усердно помолившись Богу…», 1828 г.; «Дорожные жалобы», 1829 г.); герою потребно «соседство Бога» — судьба погружает в стихию бесовского разгула («Бесы», 1830 г.). Недоступность приюта, покоя, чудовищная угроза случайной смерти, а значит — невыполненного назначения, порождают в поэте самочувствие «усталого раба», ощущение утраченного пути и, наконец, мысль о бегстве, «побеге» («Пора, мой друг, пора!..», 1834 г.; «Монастырь на Казбеке», 1829 г.). Побег осуществляется — в «Страннике» (1835 г.) герой находит «Спасенья верный путь и тесные врата».
И вслед за тем появляется стихотворение «Из Пиндемонти» (1836 г.) — одно из самых впечатляющих созданий Пушкина. Поэта с таким именем не существовало — это условная фигура. Стихотворение звучит как обретенная последняя, единственная истина. Вновь возникает тема «тайной свободы», но здесь только она и признана свободой: ее нельзя отнять и невозможно даровать, рядом с ней все прочие права ничтожны и несущественны. Две вечные зависимости — от царя и от народа — отметены, самостоянье провозглашено высшей ценностью — и счастьем. Свобода и счастье, однажды встретившиеся у Пушкина в послании «К Чаадаеву» (1818 г.) и затем надолго разведенные, более того — противопоставленные («счастья нет, но есть покой и воля»), вновь соединены в «Из Пиндемонти». Достигнутая внутренняя свобода, не нуждающаяся ни в каких внешних условиях, не предполагает ни уединения, ни выключенности из житейских бурь. Напротив, утверждение себя в истории и мироздании, многообразная связанность с миром (семья, дружба, культура, история) подкрепляют независимость и самостоянье человека.
Так в пушкинском творчестве преодоление индивидуализма оказалось связанным с беспримерной внутренней свободой.