Суд

Бл. Диадох пишет в гл.64, что нелепо

Оставя молитву и внимание своему сердцу, искать суда на обидевших меня и корпеть в сенях судилищ…

Суд ни наказывает насильника, ни возвращает отнятое.

 Тленные судилища не отменяют нетленного суда Божия…

И более того,

Доброе убо есть дело претерпевать насилие от хотящих онеправдовать нас и молиться о них ради их покаяния…

Надо ли искать суда?  Мы часто испытываем обиду на разных людей и по разным поводам, и есть люди, которые просто остро болеют об этом, даже рассудок подвигается, и они начинают искать какой-то высшей справедливости тут, на земле… Но могут ли земные судьи воздать по заслугам преступнику и вознаградить жертву?

Обыденный ум отвечает однозначно: надо искать справедливости и надо вершить суд, наказать, дать урок – обязательно надо! Ведь если я «снисхожу к греху», т.е. не требую наказания, не караю, отговариваю других покарать – значит косвенно участвую в преступлении? Но разберемся по порядку.

1. Входя в круг бытовых свар, ссор и конфликтов, я как бы претендую на часть имущества, прав, на место в мире сем, как полноправный гражданин – логично? – нет, ведь я не являюсь полноправным гражданином, я отрекаюсь от прав моих в мире сем: я Божий, а следовательно и отречение от моих прав является важным условием приближения к настоящей правде.

Более того, если я требую своих прав или прав соседа, защищаю обиженного или его кошку, или собаку, я все равно уповаю и утверждаю мирскую справедливость, а не Божью правду. Поступая так, я защищаю не духовное дело, а мирской порядок, «спасаю свое, а не себя», как выразился о. Диадох. Значит мало у меня духовных приобретений и свойств, если я так цепляюсь за мирское.

К тому же, я пытаюсь своими справедливыми усилиями укрепить эту мирскую справедливость, порядок, в которые не верю: я не верю, что в мире возможен справедливый порядок и что мудрости и добродетели будет воздано по заслугам земным судом – не верю, однако действую и тем самым вселяю уверенность в других… Тут явное противоречие и ошибка.

2. Более того, эта мирская справедливость (которая есть чистый миф, потому что мир вообще не тем живет и не к тому стремится по самой своей естественной природе) – она не так проста; она не дается простому желанию, ее еще завоевать надо, как все в мире, отбить у холодного и пошлого общества, и эти усилия и попытки дорого даются: они из доброго человека делают злого, а иного и в зверя превратят. Сколько образов написано с людей, которые во имя мифической всемирной справедливости становились реальными чудовищами.

Да еще явится мысль о всемирной справедливости, и понимаю вдруг, что страшные утопии, которые сто лет трясли несчастное человечество, многому нас научили. И во-первых, научили не замахиваться на всемирную справедливость и не вершить суд над другими, а самому попробовать стать лучше и чище.

И понять, что мне, пребывающему в сомнении, стремлении и уповании, движимому тонкими чувствами и высокими порывами, никогда не сравниться с циниками и деятелями мира сего, я не смогу победить их! Как легко они втянут меня в круг своих привычных комбинаций – и померкнет высокая цель…

3. Но не слишком ли сильно сказано про это состояние, когда подвижник призывает «с радостью принимать разграбление…»?

В совершенном сознании подвижника поругание есть реальность духовной жизни, и это победа – если ты остался тверд перед лицом оскорблений и насилия. Наверное, такой человек вообще иначе воспринимает мир – именно как сплошное искажение и оскорбление его высоким чаяниям и надеждам: мир никогда не оправдает их, а собственно насилие есть только более грубое и явное выражение этого закона мировой жизни.

Эта радость высокая и чистая, она часть той вечной радости, с которой связано духовное поприще. Что я стану защищать в моей борьбе с вором или предателем? В чем стану пытаться убедить человека, в котором нет ни слова Божьей правды, который Евангелия не читал? Зачем?!

Я заметил в себе (совсем недавно) интересное состояние в минуту предательства, непонимания, вражды этих людей: ощущение очищения, и еще какое-то легкое, ликующее чувство освобождения, и невольное сравнение себя с ними, и как я мог пытаться что-то им объяснить, открыть, просвещать их, говорить о сокровенном? И горячее чувство стыда было мне ответом. Этот миг был мигом очищения и возвышенной любви к Богу, Который даровал мне в тот момент легкую небесную радость, она была моим покровом, я ощутил себя совершенно защищенным и перестал обращать внимание на слова, которые мне говорили.

Мне предлагали решить проблему, возмещение, варианты – меня ничто уже не интересовало. Суд свершился помимо моей воли, и я уходил от них ввысь, оставляя изумленными и задумчивыми, кто знает, возможно, такой отказ от суда действует на иных сильнее ретивой борьбы, к которой они привыкли, которой ждут во всеоружии?..

4. Суд ничего не дает никому. Это основная мысль Бл. Диадоха. Вора и оскорбителя суд «не освобождает от греха»: что из того если его осудили, наказали, и «справедливость восторжествовала»; ведь он затаил ненависть, вот, ты, христианин, участвовал в судилище, на котором человека обрекли на муку, тюрьму, позор, несчастье близких – во имя чего? В это время сотни иных стали действовать более искусно и тайно, и ведь вся история судилищ есть история изощрения преступности.

Они готовы к этой бесконечной борьбе, этой безысходной возне пауков в банке, и они знают, за что борются! Смотри, как бы рядом с тобой они не стали справедливыми… Ведь в этой возне их цель, их вера, их поприще – а ты? – ты можешь тут лишь потерять. Не ищи суда.

5. Наконец, о. Диадох тут напоминает, что все-таки суд есть. Это Божий суд, и пусть Бог решает, кому что причитается: веруешь в Него – веруешь и в Его суд. Поэтому и к преступникам мира сего следует относиться без презрения и пренебрежения: в сущности – и эта мысль не раз высказывалась, — они стали ярким воплощением мирской логики. Именно таков Раскольников, герой Достоевского, он и сам не раз говорит о том, что просто мирскую мораль хотел «до конца довести»… Он и стал воплощением этой самой мещанской морали, согласно которой «людей резать можно» — как он бросает г-ну Лужину, — и потому верно Бл. Диадох отмечает:

Виновный тем законам удовлетворять должен, которым принадлежит его дело и по которым ему следует защищаться…

Они живут как могут, и наше слово мало что может тут изменить. Полагаю, слово человеческое вообще мало может реально изменить, подвигнуть человека на перерождение вряд ли кто способен, кроме Бога, Который действует не через меня или вас, — полагать так было бы крайней самонадеянностью, — а в лишь нем самом…

Кроме того, в конфликте, будучи, естественно, потерпевшим, ты вступаешь невольно в некие отношения с виновным. Одно дело, если ты ответил ему той же монетой: в этом случае вы как бы сравнялись. Хотя пусть он совершил проступок первым, и этот поступок его более гадок и низок, тем не менее, его можно было бы оправдать (например, он был раздражен, действовал не помня себя и пр.) – ты же холодно и логично искал на него управу в суде – и ты уже не имеешь морального права судить его духовным судом: он превращен твоими усилиями в страдальца, нарушен ход Божьего суда.

В мирских конфликтах трудно найти правого. Тысячи разных факторов ты и сам не в силах был учесть – даже если был на позиции стороннего наблюдателя, — у разных людей есть самые разные причины поступить именно так, а не иначе: весь мир, как гигантская машина, проворачивает тонны грязи, и бессмысленно искать там чистоты.

Другое дело если ты не ответил ничем, а просто претерпел от него. Не раз было замечено, что чистота, неколебимость и спокойная праведность, непротивление и моральное осуждение оказывают гораздо более сильное воздействие на преступника и это очень понятно. Этот человек ведь жил в мире порока и каждодневных усилий, свар, привык и огрубел в этом мире зла, однако же и сам устал от него, устал от безнадежности этой жизни. Ведь в каждом таком звере жив все-таки человек, не угас в нем образ Божий…

Он и не думал, что есть иные отношения, а тут – в тебе – вдруг увидел иное! Тут человек не судит и не клянет, а смотрит на него как на брата. Добавлю, что, по мне, такая вот искренняя реакция — это одна из самых трудных вещей в мире и самых высоких нравственных вершин для обычного человека… Тут не просто характер – тут нужно много настоящей мудрости.

Бл. Диадох отмечает, что именно в этом твое прямое христианское дело. Ты пострадал? Зато использовал страдание свое и для своей души, и для возможного исправления преступника – хотя, конечно, произойдет оно скорее всего не теперь, не разом… Тебе нужно его покаяние, нужно, чтобы он тебе братом во Христе стал – а ты его хотел тащить на судилище, к крючкам-взяточникам!

Где суд, там неправда

А в заключение еще одна максима – Нила Синайского:

Будем внимать себе – тогда не станем осуждать других…