ГлавнаяМодернизмМодильяниАмедео Модильяни. О метафизике

Амедео Модильяни. О метафизике

Шопенгауэр не для красного словца назвал смерть «желанным гостем»: он еще написал, что чем менее развит человек, тем менее изумляется миру сему, и все для него в общем ясно; и напротив, сознание, которое постоянно находится в процессе развития, приходит к новым и новым загадкам 1

оно разрешает какие-то из них, процесс познания в нем запущен раз и навсегда, в то время как простой тип сознания… в общем, мне кажется, его никогда и не включали, и в нем идет некая природная инерция: похоже на мельничное колесо, которое поднято над водой и лишь иногда двигается, повинуясь порывам ветра, однако никакой работы, естественно, не производит…

а смерть «желанный гость», потому что положен предел нашим вопросам, и на каком-то этапе движение познания замедляется; такой человек существует твердо на грани миров, да на самом деле его сознание давно уже погружено в мир иной и физическая природа волнует его все меньше

он как бы прибыл на место назначения, стал самим собой, воплотился как animal metaphisicum, таким образом реализовав свою жизненную задачу; и поэтому более спокойно относится к идее конца: он прошел все пути, познал свои возможности, реализовал свою судьбу и пр.

при этом мы видим, что в современном мире, где стремительно идет процесс опошления всевозможных истин, мудрости, эстетики, этики – человечество просто погружается по горло в это болото (тому есть ясные экономические причины, всем управляет корпорация) – метафизика становится не отвлеченной дисциплиной и не идеей для умных, а настоящей потребностью

прежние мыслители писали о ней как некой игре ума, который задает вопросы, изумляется загадкам жизни и т.д., теперь ситуация иная: на самом деле она просто средство выживания, единственный способ сохранить свою человеческую сущность, свой вид

и отсюда, метафизика в современном искусстве – главный стержень, воздух, которым мы дышим; то что было на заднем плане у голландцев или итальянцев в XV-XVII вв., теперь стало сущностью эстетики, остальное нас просто не интересует

так что нет никакого «метафизического искусства» или метафизики как «течения» — подобно тому как мудрость или вопрошание не может быть течением или направлением, но это у вас есть, и тогда это философия, или этого нет – и тогда это пошлость

и поэтому когда я рассматриваю метафизическую идею в искусстве, я касаюсь настоящего бытия, реализую его в себе, созерцание становится воздухом, надеждой, смыслом жизни; эта живопись ставит заслон, который мне надо преодолеть собственным усилием, собственным порывом и собственным дарованием развить идею и выразить ее

 

ленивое сознание живет не так: оно принимает внешние условия существования, оно слишком слабо и, чтобы задавать какие-то вопросы; жизнь его монотонна и скучна, поэтому такие люди стремятся всячески расцветить ее внешними удовольствиями…

кстати, мы замечаем, что это последнее слово вообще вышло из употребления, подобно тому как мы же не говорим что дышим воздухом – а чем еще… т.е. девиация совершенно естественна, напоминает чудака, который видит перед собой тропу ввысь, однако она трудна, не по силам да и лень взбираться, вот он и начинает бродить по зарослям, обдирая коленки о колючки, и бессмысленно кружит вокруг горы, не имея ясной цели на высоте

в сущности, отсюда, от неразвитости и слепоты, все человеческие пороки, и очень часто в ином заблудшем ясно чувствуется эта энергия вопрошания, эта воля к восхождению, только ему не указан путь, нет силы, нет знания и опыта, и гибнет человек напрасно…

а метафизическое сознание предполагает огромный труд ума и души, особенно в мире, насквозь пропитанном пошлостью, где она давно уже стала образом жизни и навязана каждому из нас как единственно возможный набор привычек и традиций

царство небесное силою берется – великие слова Спасителя, и видимо, теперь можно развить эту мысль: не только Царствие, но и все подступы к нему теперь требуют подвига сознания; можно сказать, что задача масс-культуры выполнена: настоящая человеческая жизнь с ее глубиной и тайной отодвинута от обывателя на огромное расстояние – практически невозможна

и теперь они, словами Ницше, «стоят и моргают» в ожидании очередной игрушки, чтобы заглушить эту тревогу и поскорее забыть, кто они такие 2

 

но animal metaphisicum все еще существует; мы и правда стали для них какими-то странными зверями, чья сущность и повадки – совершенная загадка и недосуг ее разгадывать; поэтому мне забавно смотреть эти фильмы, посвященные наблюдениям ученых за животными в море и на суше…

человека тоже давно уже исследуют как животное: психоанализ в этом плане был решительным прорывом, потому что он разъяснил нам многие вещи и выдвинул претензию, что, собственно, больше там ничего и нету – и многие радостно поверили в свою животную простоту

ведь жить разумным животным гораздо проще, чем мучиться с непостижимым человеческим сознанием и всеми этими загадками…

А. Модильяни. Портрет Жанны Эбютерн

помню, как нас поразила первая встреча с оригиналом картины Модильяни: это было на выставке Хаммера в начале 70х; с изумлением мы увидели, что знаменитые эффекты фона – на самом деле это просто жидкая краска

видимо, наш гений испытывал финансовые трудности и экономил краски; тут была известная небрежность и незавершенность – таково большинство его картин: так не завершено мое сознание и настоящая картина мироздания — человеческий мир

 

с этой точки и всякий человек кажется иным: открывается возможность приблизиться к нему вплотную и увидеть не внешние черты, но его испуг и вопрошание, тревогу и надежду, опустошенность или сквожение… те тайные состояния души, на которые никогда не посягали ни кисть, ни резец

собственно, их ведь нельзя описать черным по белому, а потому и загадочность тут не нарочитая, не мода и не стиль, а истинная потребность сознания; в метафизике искусство ХХ века нашло свое настоящее призвание и базовое направление исканий

субъект познает, но сам он не познаваем – Шопенгауэр утверждает это на первых страницах своей главной книги 3 — и эта живопись идет совершенно в противоток современной науке, которая на каждом шагу торжественно провозглашает, что человек ей понятен и исследован

напротив, тут он становится видением, почти призраком, ибо чем яснее для них становится мир внешний, этот их любимый социум, тем загадочнее настоящий человеческий мир, которым они пренебрегают как досадным недоразумением

а для нас, напротив, мир есть представление – это утверждают все великие философы, в той или иной форме и стиле, от Анаксагора до Шопенгауэра – он есть мое субъективное представление, а иных и не бывает; и строго говоря, вы никогда о нем не узнаете всё, но только этот мир и представляет для нас какой-то реальный интерес

 

существуют только идеи, остальное – их подобия; это базовая интуиция, на которой стоит вся мировая философия: подобия, формы, воплощения, суррогаты, образы – в многочисленных формах и чертах проявляются сущности, которые в моем сознании могут быть явлены лишь как идеи

модернизм увидел свою задачу в том, чтобы приблизиться, насколько это возможно, к самой идее; перестать копировать предметы – выражать феномены; это видно на любом современном течении, так кубисты исчерпали геометризм мира, заявленный Сезанном

у них этот самый мир стал исчезать, оставались феномены, а за ними – идея; таким образом, указанная аксиома – основное направление современного искусства, верно найденная дорога, на которой модернисты реализовали поистине гениальные интуиции

и открыли путь к настоящей свободе – в мире, где бушевали страшные войны и катастрофы, где миллионы людей вообще утеряли понятие о смысле жизни, превращаясь в убогих потребителей; и вот странная природа прогресса, того настоящего прогресса сознания, о котором не пишут социологи и никогда не говорят политики:

этот прогресс совершается тайно, на противотоке явному, в вечном конфликте с миром дольним, чей удел – сытая слепота

и чем более довольными они становятся, чем точнее и полнее их картина мира, история, психология, чем более успокаивается их сонное сознание, набитое тысячами никому не нужных фактов, данных, цифр – тем прозрачнее эта живопись, тем дальше уходят ее образы от обыденного сознания, словно медленно закрывается дверь – к мудрости и святости

 

впрочем там не все такая лепота: лишь только углубляется человек в мир сознания, как все эти демоны и бесы набрасываются на него, и возникающие картины и взрывающиеся фантазии уже не так приятны…

он вынужден творить – образы, знаки, чтобы оформить условность этих материализаций; иначе можно сойти с ума, если действительно углубляться в эту тревогу и предчувствие, страх и отчаяние, а ведь там мрак и одиночество и не с кем поделиться находками…

так возникает образ – явление, отпечаток феномена, невероятное и редкое ощущение или интуиция, странный и часто абсурдный всплеск фантазии или мелькнувшая идея, «самое человеческое» на свете – и самое трудно уловимое; за миг такого откровения отдаю весь видимый мир, ибо вне откровения и творчества в нем нет никакого смысла

а я теперь привыкаю жить ради смысла

а смысл не готов на тарелочке, его надо добыть; и я иду к этой немыслимой светлой гармонии, этой небесной цельности духа, в глубины творческого сознания – я живу ради него; не знаю, ради чего живут другие

и они, люди, теперь – из этой глубины – видятся иначе: они только с виду все завершенные, вполне оформленные, до четких бровей и обработанных ресниц, до кончиков ногтей законченная форма – на самом деле они чаще сырые, беспомощные, совершенно заблудшие

я вижу их настоящий облик, их ранимость и ущербность, пустоту и сквожение, в их задумчивости различаю отчаяние, а в нарочито шумном общении – страх одиночества; и сознанием успеха, завершенного дела жизни, румянцем довольства или глянцем славы или властным окриком они прикрывают боль и уныние

однако дело у них зашло слишком далеко, откровения неуместны и мы никогда не поймем друг друга: симулякры и фикции настолько залепили им уши, что они никогда не услышат голоса правды; само это слово стало каким-то… немодным, странным, знаете, когда повторяешь бесчисленное число раз одно и то же слово, так что уже совершенно не понимаешь его настоящего значения

 

и все это не абстракции, а самые конкретные вещи на свете; отсюда все беды общества, страны: каких настоящих усилий, труда, концепций, наконец – просто честности вы хотите, когда все плывет, и сам облик человека, его идеология – дымка на заре

у него нет опоры и в его жизни нет настоящего смысла; и поэтому он внутренне несомненно осознает, что любые его усилия будут разбиты и не принесут плода; и наряду с ростом потоков коммуникации иссякает настоящее знание, словно эти потоки и призваны совершенно заглушить голос правды

современный человек живет в оглушающем грохоте пустоты

он придумывает новые и новые дела, потому что это единственный способ при помощи фикции придать жизни какой-то смысл; носится как угорелый, только сам понимает, что все эти дела полная чушь – все рассыпается в пыль, одуряет сознание и лишает последних проблесков смысла

и напротив, метафизика приближает меня ко мне самому, позволяет обрести эту опору, так что я начинаю жить конкретно, ощущаю настоящее бытие, и теперь все настоящее: каждое дело я совершаю всерьез, никаких шуток и суррогатов, все по-настоящему

все изменилось: прежде это была вершина, и трудно было увидеть ее, и мыслители занимались доказательством категорий – Бог, душа, бессмертие – теперь не до споров, потому что иной основы бытия просто нет

о, тут не упертость и не догма – я просто не могу иначе, мне неинтересно иначе, ведь каждый миг моей жизни пронзительно глубок и интересен мне самому; конечно, бывает и усталость, и пустота, и приступы отчаяния – ведь мне непросто в этой пустыне мира – только все это имеет смысл

и я все больше убеждаюсь, что это не выбор – это борьба; сложно объяснить эту мысль, вот когда-то я учил студентов и детей в гимназии, что «личность – это выбор», хорошая мысль, только она подразумевает некие постоянные, чуть ли не вечные условия выбора

а где их взять? – кто сказал, что они вечные и ситуация не меняется к худшему? – уж если не к лучшему – а ему взяться совершенно неоткуда – так разумеется к худшему, к самому худшему и очень стремительно, так сказать, «с использованием современных технологий»!..

если сказать совсем просто, так выбора, г-да, у вас никакого нет – и уже очень давно: тут все суррогаты и суррогаты выбора в том числе; и поэтому вряд ли возможно нажать на кнопочку, открыть дверь и ступить в другой мир – никакой кнопочки давно нету

а есть борьба насмерть, за выживание, за право бытия, и очень досадно будет, когда узнаешь, что шла такая смертельная борьба, в которой тебя всего лишили, а ты даже не заметил происходящего – вот это действительно дурацкое положение, не сказать покруче…

что-то я стал слишком чувствителен; не могу слышать ваши новости, комментарии, эти глупые дискуссии о ерунде и «проблемы» — ох, эти важные «проблемы», которые почему-то не волнуют на самом деле ни одного живого человека!

приходится выключать радио, к ящику я вообще не подхожу – один спорт, да и там лишь тупая борьба за металл… в общем сложно с отношением; впечатление, что мы медленно, но неуклонно расходимся в разные стороны, и у меня уже нет былого сожаления

так тому и быть: sustine et abstine 4

А. Модильяни. Портрет рыжей девушки

PS

нужно пояснение; этюд отдает снобизмом, при этом автор истово утверждает то, что в современном мире немыслимо: понятно, что большинство людей начисто утеряли эти духовные меты и высоты

менять что-то в тексте бессмысленно: тут есть то живое чувство, призыв, ради которых он и написан; высокомерие нетрудно спутать с искренним отчаянием, отвращением от мира, и все-таки мне кажется, человечество находится в такой ситуации, что тут не до тонкостей обращения

и поэтому мыслитель иногда впадает в эксцесс, а гений становится шарлатаном; чтобы убедиться в этом, поглядите хотя бы на фон нижней части картины… просто ужас


1. Т.2, с.203

2. О политике ни слова, наше табу, однако чтобы показать, что все это не ворчание, а реальные вещи: даже эта известная западная паранойя, которую они привычно связывают с русскими, на самом деле имеет более глубокие корни в утере этого высшего смысла жизни; и чем культурнее человек, тем острее он это чует

3. 1.28

4. Отстраняйся и отвергай (лат.)

24 марта 2019

Показать статьи на
схожую тему: