Этюд 8. Рок
1
что такое это пресловутое “amor fati”? — мазохистская сласть причастности собственной гибели, переживание ее вполне, или космическое прельщение, или разумное стремление сознательного бытия, движение мужской воли к овладению судьбой, или стремление “слиться с материнским лоном” — эта луна мне представляется ясным вызовом — не только женским началом, но безликой и влекущей и ироничной судьбой, которая остается как бы вечным остатком в любом пейзаже — не входит в систему и не укладывается в конфигурацию более ясных и очевидных параметров; в жизни, в отличие от арифметики, ничто не делится без остатка;
и она провоцирует, поскольку вы не согласитесь ни за что игнорировать остаток; и начинается бесконечная возня; в сущности, это попытка решить проблему жизни, разрешить метафизику, доказать свое бытие — пугающий громадный узел, в котором сошлось все; возиться с ним было свойственно мыслителям титанического склада —
это Н. Федоров писал, что “конец истории зависит от творческого акта человека” — если не путаю 1, — и Вл. Соловьев призывал “победить эту двойную непроницаемость тел и явлений” (“Смысл любви”); нашим титанам казалось это нормальным делом на пути того духовного прогресса, который они (вполне ошибочно) планировали для России;
а на картине Магритта именно эта самая “двойная непроницаемость”, наложение проекций, бытие с двойным дном; они призывали человечество одержать победу над смертью и временем и таким образом победить судьбу — ибо более ей не на чем основываться, — а он полагает наше сознание именно двойным, тройным, эта усложненность не порок и не обреченность, но источник развития и бытия и самосознания как такового,
я причастен Вечности и Сущему не какими-то личными качествами или духовными взлетами, или своими добрыми наклонностями — это пошлость, — а именно противоречиями, изломами, там, где наложились времена, устремления, проекции, там, где тупик, смертельное и неразрешимое (для моего разума) столкновение начал — именно там я ближе всего к Богу — и к Року —
Каждая стена — это ворота (Эмерсон)
и это тоже две стороны духовного обретения, мужское и женское (одной тропкой не придешь — и тут раздвоение и наложение) — давно замечено, что все эти коры, мойры, парки, норны — все женские особи — но получается, что Судьба губит, а Промысел спасает? — все не так просто, хотя бы потому что на этих высотах нет, видимо, нашей земной однозначности: гибель и спасение происходят одновременно;
ты идешь по жизни, ступая босыми ногами по мокрому лугу, и перед глазами твоими мерцающая голубая панорама дальнего леса, и дерево, великий символ знания земного и гармонии — и всегда несешь в своей памяти этот белый месяц, вечную печаль судьбы на всем, что ты делаешь, мыслишь, на что дерзаешь, в чем уверен —
2
судьба, у Флоренского, “проницаема для человека, а человек — для судьбы” 2 — из понятия судьбы, которое я постигаю в течение всей жизни, сначала как пассивный объект ее, даже жертва, потом все более смело вступая с ней в некие отношения, — так вот, я постигаю, что есть бытие и порядок,
и этот порядок — интересное открытие, потому что тут я понимаю, во-первых, что мое бытие и место в этой организации, структуре, порядке отлично от иного, уникально и тем самым как бы в огромной структуре, на 90% непознанной, таинственной, содержится некая моя тайна — Я как тайна, причем она имеет адекватное значение со всеми прочими иксами и может оказать решающее влияние на ход чуть ли не истории!
иначе говоря, вы написали картину — ну, например, ночной пейзаж с деревом, все в равновесии, и вы наслаждаетесь миром, в котором для вас нет тайн; стоп, вхожу я и вляпываю посередине холста белую луну, которая разом переворачивает композицию и висит, как жирный и ехидный знак вопроса — это похоже на поведение известного героя Достоевского, который заявлял, что “пусть солнце не взойдет, а мне чтоб чай пить!”
во-вторых, моя интуиция таинственным образом входит в мистический порядок — систему мироздания, и если в мире сем, в социуме, я чаще всего ощущаю себя как изгой и всем мешаю, то здесь нахожу свое законное место как раз в тот момент, когда никакой надежды на понимание и голос уже нет — постепенно, по секторам я постигаю, прохожу эти темные пространства и уже научился не ставить точку…
3
это лунный мир, мир особый…
а что такое луна? — напомним известное: символ женского начала, лона, из которого рождается жизнь, все водоемы — и она таинственно (там сила тяготения) связана с приливами и отливами, влияет на зачатие и беременность, и целый лунный мир существует на земле:
это воды, соки растений и животных, яичный белок, жир, пот, кровь, месячные, все соленое и невкусное; металл — серебро; камни: хрусталь, маркалит, селенит, или лунный камень, а также жемчуг и берилл, из растений — селенотроп, из животных — собака, пантера и хамелеон, кошка, гиена, бобер, выдра, мышь — все ночные охотники, веселенькая компания…
из людей с ней связаны всякие цыгане, гадалки, ее любили древние халдеи, ее приветствует всяк мистически мыслящий ищущий темную сторону явлений — и, конечно, вся “черная магия” связана только с ней (с ее оборотной стороной); короче говоря, это мрак, который всегда таится по другую сторону света…
однако прав Борхес: присутствие человека-читателя или зрителя делает каждый знак уникальным, “нетождественным себе”; эти знаки слишком многим обросли: целые миры они тащат за собой, а истина в самом начале –
Единство задано в начале как импульс… и все попытки построить его искусственно, с помощью внешних структур, обречены на провал… 3
возврат к простым символам и попытка построить свои структуры, свою концепцию, исходя не из нагромождений позднейших философий и эстетик, а из активного творческого сознания современного человека — вот чего хотелось бы, после того как побродишь по тропам мистики — до полного головокружения —
и Магритт утверждает вечный символизм мироздания
и не только это: тут попытка прийти к тайне — а не исходить из нее; это не привычный ход раскрытия таинства — напротив, надо вернуться к истоку, вопросы остаются без ответов, это вечное движение духа в тенетах невыразимости;
думать, что ты раскрыл загадку, и так щелкать их одну за другой — дурной прагматизм современного сознания, и истинный мудрец противопоставляет этому прагматизму реализм настоящего знания о жизни, которое остается прикровенным;
задача не решить задачку, а остаться в ситуации загадки, стать лицом в этом мире невыразимых высших истин, это причастность — и возможность открытия, что для современного интеллекта — высший призыв и высший соблазн; он стремится победить привычное и банальное
но не все привычки дурны, не все таят опасность пошлости и банальности; да, в привычном мир победил человека, овладел его свободой, смирил волю — но есть великие традиции, в том числе и духовные, основанные на священном предании — так строится вся духовная жизнь человечества?
потому что обыкновенный человек оказывается беззащитен перед миром метафизики, миром вопросов без ответов, и ему нужна традиция, какие-то прочные устои, вера отцов; именно в этом от него в корне отличен современный художник:
он человек открытия; перед страшным роком он не огораживается высоким забором, не противопоставляет энигме Судьбы энигму Традиции — он принимает судьбу и пишет ее с маленькой буквы, он жаждет познать, открыть, его увлекает поэзия вопросов о высшем и прикровенном
он свободно погружается в океан мистики и ничего не принимает на веру: свободным ищущим разумом он постигает загадки, раз за разом в вечном движении познания проходит по тем же кругам — так мировая культура обретает сакральность
4
amor fati…
вероятно, игры человека с судьбой гораздо более прихотливы и разнообразны, чем мы привыкли думать; и здесь есть понятие центра: есть некая точка в мироздании, где мое место; я верю, что все мои стремления каким-то образом должны приближать меня к этой точке, иначе все они бессмысленны, и это вполне возможно, но я не желаю допускать этой мысли, потому что тогда теряют смысл вообще все стремления и мысли, и картины, и пр.
это точка покоя; как ни странно, но в этот миг и в этой точке я должен ощутить равновесие, чувство истины, глубокую причастность и — вероятно — еще иные ощущения, которые сложно назвать или описать… не знаю, возможно, именно об этом состоянии писали наши поэты, мечтая о “покое и воле”?
я хочу сказать, что наши стремления, труды, потуги, попытки, малые успехи и сокрушительные неудачи — и стремление кому-то что-то доказать, и осуществить — все это имеет вполне реальный мистический смысл, цель, все не напрасно, однако… у всех это происходит по-разному —
один человек рассказывал мне, как он остановился в детстве на берегу реки, огромной спокойной русской реки, которая неслышно несла свои воды во тьме, и ощутил это состояние — полноты, счастья, причастия, он услышал глас Божий, он увидел двери рая — а потом это прошло, все исчезло! — и он прожил трудную, несчастливую жизнь — напрасно? или как возмещение, в оплату за тот миг?
в этот миг луна стоит прямо перед тобой и весь мир замирает в гармонии, и нет преград, и ты лепишь свой образ мира, потому что видишь живую душу свою, замершую пред очами Творца — потому что никто и ничто в мире тебе не поможет в главном, все только мутит душу и рождает тоску и страх; я как тайна…
естественно, попытки прямого приступа к этому вечному nosce te ipsum — обречены; ничего не получается прямым наскоком, и в ХХ веке люди вполне освоили притчу и символ: они выражают свое личное при помощи шифровок, как бы кругами приближаясь к постижению Я
при этом, нас тут интересует вот что: эти шифровки не функциональны, утилитаризм тут смешон, т.е. их смысл не только и не столько в разъяснении данного явления — моей личности, ведь я смутно чувствую, что разъяснить ее до конца невозможно (и не нужно: ”nosce te ipsum” — направление, задача, а не цель)
важнее то, что открывается по пути; Великая теорема Ферма, которая до сих пор не доказана, но на пути этого доказательства были открыты многие законы и теоремы; это вообще принцип современного искусства, которое нигде не ставит точек
в композиции его картины есть интересная деталь: месяц расположен точно на стволе, то есть именно там, где не может быть — даже если вообразить какой-то естественный разрыв, брешь в массе зелени;
тут есть идея рукотворности: я сам рисую луну там, где хочу, это не отражение природы, а произведение человеческого интеллекта; я исхожу не из законов природы, а из законов творчества, при этом возникает один интересный вопрос:
если таков замысел, то зачем же рисовать пейзаж таким живым, трепетным, таким реальным, убедительным; истинно, эта вещь поражает любого, кто на нее посмотрит: удивительны эти темные массы зелени, которые, однако, вполне просматриваются, ощутимы и реальны — не схематизированы со скидкой на мрак, так сказать, —
но идея рукотворности именно и выстреливает, когда все кажется реальным — обычная ловушка сюрреализма…
1. Н. Федоров. Сочинения. М., 1982, с.560
2. П. Флоренский. Столп и утверждение истины
3. А. Бергсон. Творческая эволюция, с.90