Пауль Клее. Смерть лирики

1

человек писал стихи, в общем, имея в виду образ своей фантазии; поэты не обращаются к реальным женщинам, потому что те никогда не смогут воспринять их послание – не говоря уже о том, чтобы соответствовать описанному там высокому лику

это не принижает женщин, просто они заняты в этом мире совершенно другой миссией и другим делом, а поэзия возникает на перепутье, в результате некого столкновения и порыва: это столкновение полов, которые ущербны и нуждаются друг в друге для сублимации в гармонию

поэзия не от мира сего и не имеет в нем никакого начала или соответствия, ее образы совершенны и несут ту гармонию, которой в мире быть не может – да и высокая музыка тоже заставляет нас пребывать в некой высокой отрешенности, в небытии

значит, это порыв к небытию? – возможно; и наши отношения напоминают движение по орбитам: каждый по своей орбите скользит, проходя некие освещенные области и точки встречи; может быть, это наилучший вариант отношений

сублимация гораздо более драматична и опасна, чем пуски ракет; постепенно среда становится все более вязкой и пошлой, все труднее молодым вырваться из этой удушающей пошлости – она везде

мир освобождается от лишних вещей – и сюда попали вера, поэзия, мистика, красота, эрос – собственно, у людей нет способности реализовать свои лучшие импульсы и чувства, довольствуются тем, что под рукой, в ходу лишь доступные удовольствия

в таких условиях, в таком мире поэзия не растет; большинство поэтов с готовностью жертвуют главным – во имя формы, которая сохраняет некие внешние черты лирики; и вот, бормочут «впечатления», записывают воспоминания, стараясь блеснуть оригинальностью оборота

смерть лирики происходит буднично, как всегда в искусстве, под гам тысяч графоманов, которые оккупировали сеть…

я не могу читать их стихи, потому что это просто ужасно скучно: творя в будничном, обычном горизонте обыденной жизни, они не могут предложить ни интересного сюжета, ни какого-то уникального опыта – пересказ скучных впечатлений, чаще повторы

когда я беру книгу Кеведо, Гарсиласо или Байрона, меня сразу вздымают крылья гармонии, безошибочно ощущаю дыхание лирики – тут ничего этого нет, тут вообще утеряно понимание природы этого рода творчества — как оп-арт: вроде, красками написано, живопись, на самом деле это уже совершенно другой предмет, о котором судить не берусь: меня он просто не интересует

но они сообщают, что это уже другие люди, у них «другие интересы» — какие же? – может, действительно поэзия и вера в прошлом и теперь… а что теперь? – мне даже трудно сформулировать вопрос; тут профессор из Англии доказывал, что компьютерные стрелялки полезны детям: воспитывают внимание и пр. чушь

теперь ведь можно купить любую экспертизу, так что очередной профессор вам доходчиво объяснит, что стрелялки гораздо лучше развивают, чем Петрарка, от которого пользы «современному динамичному молодому человеку» — как от козла молока

ну а потом изумляются, что эти динамичные все на одну морду и даже выразить ощущение не могут – по той простой причине, что не развиты, забиты, и никаких ощущений не знают, идей, впечатлений и чувств не имеют и просто потрясают при первой встрече своей внутренней пустотой

так что некоторые не без сарказма задают вопрос, а «что там еще должно быть – по-вашему?!» — тут собственно в какой-то степени интересен вопрос о некой норме: ну, с какой точки начинается зона невозврата, т.е. где мы уже не можем рассчитывать встретиться с субъектом?..

другая проблема – определение самой культуры, в которую давно уже записали что попало, ведь человек пишущий относит же себя к какой-то среде, сфере мира сего? – а поскольку сфера пошлости стала настолько громадна, что прочие проблески напоминают «статистические погрешности», так есть ли вообще тут тема?

я просто вспоминаю атмосферу прошлого – например, той же эпохи Просвещения, когда люди стремились распространить добрые нравы, знание и настоящую мораль взамен лживой, и сравниваю с теперешним полным равнодушием творцов в отношении населения

демократия завела нас в иллюзорный мир всеобщей культуры и равенства; уместно пересмотреть ее реальную роль и возможности, памятуя о максиме Бердяева о том, что «мир демократический – это мир мещанства»; однако подобные страшные искажения и потери не ставят ли под вопрос саму идею демократии?

да разве не понятно, что классическая идея демократии (идея Руссо) — о меньшинстве, которое не имеет прав, о кучке правителей, которым делегированы все полномочия, и пр. – разве она не изжила себя уже давно? – просто в политическом мире нет лучшей идеи…

но мы в ином мире – мы говорим об искусстве, о мире Духа, зачем же нам эта пошлятина и почему я вообще должен принимать ее во внимание? – во мне рождается стойкое убеждение: я не стану даже рассматривать явление, если оно нравится миллионам людей

хорошо, возражает мой вечный оппонент, а Битлы? – они нравились миллиардам, они прекрасны и даровали миру последний образ гармонии – и я совершенно согласен, просто, явление можно рассматривать в разных плоскостях, или горизонтах

сами по себе Битлы прекрасны; однако они породили целую отрасль попсы, которая отвратна и низводит музыку до чепухи – не говоря уже о поэзии, с которой и у этих гениев были непростые отношения, а нынешние просто не ведают такого слова

значит, в масштабе мировой культуры любое явление надо рассматривать чуть шире, и получается то же самое: если это сегодня нравится миллионам, завтра тут будет просто грязь – как в этой умной сказке про золотое копытце…

теперь мы имеем хотя бы одно правило, один принцип, и стало легче

вообще, если вглубь, я не понимаю, как могут исчезать такие базовые координаты духовной жизни, как гармония или вера, или хоть вкус, — просто рост населения создает искаженную картину, которой ни в коем случае не надо верить; я свято не верю никаким опросам и социальным исследованиям

они изначально допускают базовую ошибку: предполагают, что население обладает сознанием и может анализировать свои потребности и реальные запросы – а откуда у него все это?

ради Бога, это вовсе не презрение, не снобизм, просто есть совершенно разные сферы жизни, и, простите, но в той сфере жизни, где существую я – вы ничего не понимаете, хотя можете быть просто титаном в другой сфере: мы разошлись, как в море корабли

художники первыми поняли это, и я учусь у них, избирая тех, в ком жив дух лирики, а чтобы понять это, надо почитать дневник Дали и сравнить его с любыми иными писаниями или картинами: в этом дневнике вы увидите материю, обнажение, разоблачение, претензию – и ни капли настоящей лирики

там навязываются «чудеса» и тайны, там одна игра – а Шагал или Клее создают их спокойно и твердо на своих полотнах, допуская только ту степень проявления, которая возможна; в них жив настоящий великий дух Лирики

в них есть ирония, однако за ней клубится глубина, и там великая серьезность, ибо они понимают, в какое время мы живем: тут теперь может быть лишь два решения, альтернатива: или «после Освенцима поэзия невозможна» — или, напротив, теперь нам следует за нее умереть; потому что без поэзии человек уже не совсем человек…

кстати говоря, первое решение вовсе не низко, позорно и пр. – его, к примеру, придерживался Беккет, — но каждый из нас должен сделать этот выбор

лирик – это человек поющий, пленник гармонии, которой повинуется и вне которой не мыслит творчества; мир представляется ему симфонией, жизнь – борьбой начал, а человек – великой возможностью, которую следует реализовать

лирик – человек возвышенный, и материя не имеет для него никакого значения – материя и все материальное, включая доходы, деньги, вещи, проценты по вкладам – он устремлен к Духу, его вера высказывается в сублимации, высоком творчестве

это очень простая формула, которой придерживается вольно или подсознательно любой лирик: человек — духовное существо, однако он должен реализовать этот дух, что очень немногим под силу – вот и возникают материальные компенсации разного рода…

его чувство, сознание, эго должны себя выразить, ибо находят бесконечные потенции содержания; при этом, ему не нужны внешние сюжеты и условные декорации романиста – он выражает себя непосредственно, прямо, direct strike; он отстранен от той внешней жизни, которую ошибочно назвали реальностью

потому что это еще не человеческая реальность — настоящую реальность надо создать, и она сплетается не из материи, это не здания, поезда и толпы – реальность отстраненного мира еще не есть человеческая реальность – это фантазии, образы, тонкие линии и мягкий колорит видения

творчество – это сублимация, иначе оно не имеет никакого смысла и ничем не отличается от рассказа домохозяйки в мясной лавке; только профаны считают, что поэтам просто скользить над кишащим скопищем – на самом деле они используют всю энергию напряженной души, подобно звездам, восходя на небеса

в акварелях Клее подвижный, прозрачный мир возникает вокруг вас, трепещет и клубится, и представляется совершенно немыслимым установить его в некой недвижимой форме – он насквозь живой, пронзительно живой: тут возникает цветущая голубая тень – там горит песок

геометризм, кубизм полагали несколько искусственным ходом, однако дело тут в невозможности для меня принять вашу реальность, как она есть, ее внешние формы, потому что они мертвы

и я начинаю внедряться в этот мир, ощущая дыхание небесного жара и шепот тени – весь мир оживает, и пространство охватывает его – и теперь такими мелкими кажутся человечки, их дела и заботы, преступления и огорчения; есть нечто высшее над ними, там свет и истина

П. Клее. Часть G

экзистенция предполагает вечную незавершенность, вопросы, недоумение, снова вопросы; совершенно невозможная философия для любой власти; тут они даже построить толком ничего не могут, какой-то хаос

человеческий мирок среди огромного Космоса – при этом, тут и представление чисто человеческое, наивное и плоское, за которым видится очень серьезное и глубокое раздумье, невообразимый масштаб сознания

при этом, тут нет гордыни или спеси — он обдает меня теплом человеческим; оказывается, его невозможно залить никакой пропагандой – и свинцом, страхом, и равнодушием, вот главное…

но современный мир – мир равнодушия, неверное слово, которое на самом деле есть слово страшное, оно означает смерть чувств, стирание сознания, растворение субъекта, развитие индивида, который оказывается озабочен тысячей мелких дел и совершенно упустил из внимания главное

он не способен воспринимать лирику

а отсюда родится недоверие, отчуждение, а они, в свою очередь, развивают вражду, порождают трещины и расколы в обществе, которое не связано более живыми нитями – вот идея, которую упустили американские профессора, писавшие все про экономику

но почему нет доверия, почему людей вдруг разбрасывает в разные стороны? – почему рушатся вроде бы прочные связи и союзы? – да потому что они связаны на уровне политики, а то и простой временной выгоды, в то время как прежде все же более часто возникала связь человеческая

вот почему мы с таким вниманием смотрим на эти детские рисунки: та чистая наивность, доверие, открытость, которых более нет в нас, пробуждают память и заставляют осмысливать свое нынешнее положение

а положение наше дурное: мы утеряли те черты, которые позволяют назвать это образование человеческой общностью, обществом, в иных обширных местностях царят полное недоверие и ложь – причем это ложь механическая, даже без всякой особой выгоды, по привычке

никто уже не верит в правду, в доверие, в исповедь сердца; и чистота, искренность стали чем-то чуть ли не позорным в этой странной среде, где царят вечный холод и тайная вражда, которая отравляет жизнь

естественно, для поэта, вопрос о том, выживет ли поэзия, есть вопрос праздный и просто глупый: мы совершаем жертвоприношение

кстати, для человека пошлого, жертва есть просто потеря, он вообще утерял понятие о великом смысле жертвы; на самом деле она есть приобщение, познание, вход в мир Духа, высокое причастие; мы не телку приносим в жертву – себя, свою земную судьбу

надо претвориться, бросить мир сей, стать лирикой

и совсем не в мире мы, а где-то…

лирика не только не погибла, напротив, она захватывает все новые и новые области искусства – фотографию, живопись, театр; и хотя Маккартни утверждает, что поет «глупые любовные песенки», но в этой наивности и чарующем мелодизме была мощная сила, которая покорила мир

видимо, кино погибает, потому что в нем не живет настоящая лирика; на этой развилке мировой культуры, думаю, великий Беккет оказался не совсем прав, отвергнув лирику; впрочем, что верно для 1945го года, может быть, неверно для наших дней?..

человек абсурда останавливается перед пустотой, черной, холодной пустотой ночи; почему-то мы решили, что такова наша судьба и больше мы никогда не увидим света – и так и быть должно; да с какой стати?..

и модные режиссеры, актеры с важным видом разыгрывают на сцене этот холод и равнодушие, не чувствуя этого черного отчаяния и не слыша этого крика гения, тоски по лирике, которую он принес в жертву истине; нам не нужна такая истина, мы приносим в жертву себя – лирике

потому что в ней искренность и правда, в ней живое биение наших сердец и надежда, в ней наша вера, это путь не к бездне равнодушия – а к Богу