Смысл знака

правда в том, что современные мыслители много писали критики; скепсис и ворчание по поводу современной цивилизации, потребительства, мещанства стали обычным стилем, который мы даже перестали различать; никто не пытается выделить и описать механизмы компенсации и спасения смыслов

а они были и действовали всегда в истории цивилизации

Бодрийяр

он пишет, во-первых, об «избыточности знаков», и мы видим это сегодня хоть на примерах навязчивой и глупейшей рекламы, чья цель, кажется, вовсе не навязать свой товар – это можно было бы сделать более тонко и просто – а именно выкрикнуть название, установить знак

пусть раздражает, бесит, но он должен быть среди избранной десятки, все время долбить мозги обывателя, войти в круговорот ежедневной рутины; так же мыслят и люди, содержание ничто – статус всё, а статус утверждается при помощи знаков и символов, отсюда автомобильное безумие и хит-парады

в моде главное конечно не линия, фасон или материал, красота или элегантность, да и эти последние ведь зависят не от тряпок, а обновление «материала различающих знаков» ¹

предметы говорят о положении, судьбе, статусе, вводят в определенный символический ряд; кажется, что они означают некую мобильность и творчество – на самом деле мода устанавливает обратное: порождает инерцию, автоматизм и иммобильность, когда человек почти автоматически носит что указано и ездит на чем указано и пр.

мода, пишет Бодрийяр, «должна… уничтожить наследство различительных знаков», поставить всех в ряды, зафиксировать стратификацию (хотя они утверждают обратное), это игра в знаки, которая свойственна современному сознанию в огромной степени

ценности абстрагируются, желания, идеология, даже тело – все «подчинено дисциплине, тотальной циркуляции знаков» — тату, макияж, картины, тряпки – все означает, и «предметом желания становится знак», а не человек

то же происходит в сфере экономики, идеологии, политики, в любой сфере жизни, поэтому все политики говорят одинаковые слова, которые совершенно абстрактны – свобода, демократия, борьба с инфляцией – это чистые знаки, которые приняты, вот и всё

при этом, Бодрийяр подчеркивает роль серийности, «мы существуем… в серии, а не в порядке», серийность людей – например, принадлежность к корпорации, к власти, к «элите» — вещей (известная фирма, уровень), развлечений (отсюда сумасшедшая популярность сериалов) уничтожает индивидуальность, неповторимость: напротив, все надо повторять

и картина ценится, потому что в ней запечатлен жест творца, она принадлежит к признанной серии, а потому и входит в признанную систему обмена знаков; при этом неважно, что на ней нарисовано и пр.

все это интересно и отчасти верно, только не исчерпывает ситуации, потому что, повторю, это критика (так и названа книга), в то время как знак выполняет и иные функции: он шифрует ценности, производит символическое обозначение смыслов и тем самым спасает их от описанных процессов

таким образом, в знаковых системах, в частности, в современном искусстве, заложены методики сублимации и эстетической иерархии, призванные противостоять автоматизации современной жизни

картина становится знаком, совершенно непонятным толпе, таким образом сразу проводит разделение; она не может быть объяснена, так что она сразу делит нас на массу и субъектов, которые способны прочесть и понять смыслы, в первую очередь потому, что взыскуют их и стремятся к ним

и отсюда загадочность и абсурдность этих композиций, которая именно открывает огромное поле интерпретации; и теперь наша культура из культуры знаков снова становится культурой значений: интерпретации раскрывают сумму смыслов, заложенных в опусах, и в этом теперь и заключается процесс культуры

первое – синтез, зашифровка, спасение значений и ценностей, второе – анализ, расшифровка, введение этих значений в анналы аутентичной культуры

собственно, это вовсе не новый процесс, и разве не то же самое происходило на другом уровне в Средние века, да и в Новое время в мистике, философии, теологии, и нам делает честь, что знак стал так популярен, что Кирико или Клее висит в приемных корпорации

он утверждает неуничижимость смысла, и теперь мы можем наметить некую закономерность, или закон проявления смысла, который работает неукоснительно в истории культуры: ценности и значения проявляются в зависимости от уровня восприятия

ограничьте круг понимающих, создайте условия идеального восприятия, и тотчас возникнет группа творцов, и появятся значительные произведения; проблема в том, что сегодня в современном мире просто немыслимо провести такое ограничение

медиа тотчас разносят по всему свету любую новость, мы обречены жить среди толп, среди социальных роботов, отсюда шифры культуры, знаки, которые призваны сохранить ее подобно тому, как моллюск закрывает раковину и спасается от внешнего воздействия

Дж. де Кирико. Туринская весна

и такой знак противоположен моде, он не входит в серии (в этом философская нелепость подобных коллекций), одна картина Кирико – это целая философия жизни, история культуры, многоуровневый срез современного сознания, такая живопись поистине уникальна

тут мое сознание представлено той глубочайшей энигмой, в которой клубится мистика, реет метафизика – вон он, этот черный монумент на заднем плане – высится бастион культуры, и проблема знания на переднем плане

эта операция, производимая знаковыми системами, совершенно меняет наше положение в мире: наверное, впервые в истории культуры мы развиваем вполне сознательно параллельные процессы, строим параллельные миры

иерархии и страты, создаваемые сериалами, модой, потреблением, создают и укрепляют автоматизм и бессознательное, роевое движение человеческих масс, в которых на самом деле крепнут апатия и инерция современной мещанской жизни; разумеется, это мещанство сегодня прикрыто весьма яркими декорами

параллельно идут скрытые процессы формирования настоящих ценностей – они скрыты, хотя иногда и выстреливают, вылезают наружу, например, где-то отмечается всплеск духовной активности или хоть эти аукционы живописи с их ценами, которых никто не понимает, включая и самих художников

но эти миры практически не пересекаются, и сегодня это, в общем, всех устраивает; повторяется ситуация Средневековья, когда подвижники осознали глубину культа, богатство открытых им смыслов, настоящей этики, которые были неподъемны для населения

оставить в покое население – это совершенно ясная черта новой эстетики, практики творчества, нашей стратегии и идеологии культуры; и отсюда совершенно явное и резкое обмеление сети как наиболее массового средства коммуникации и формирования смыслов

почитайте, что они пишут: они все время задают друг другу вопросы о смысле того или иного опуса или явления, однако никто не дает ответы; думаю, скоро перестанут задавать эти вопросы, а установление авторских прав покончит с вольницей навсегда

надо заметить все-таки, что указанные процессы очень глубоки и мощны, не надо думать, что кто-то может тут нажимать на кнопки и менять ситуацию по своему произволу или вдруг возникшему желанию; мы делимся на творцов и потребителей, и эту черту непросто перейти

я не вижу возможностей для промежуточного положения индивида: или он становится творцом, а это совершенно иной образ сознания, иные векторы развития, иная философия жизни, или вливается в массу потребителей: следует моде, смотрит сериалы, меняет машины и пр., и пр.

тут движение, развитие, глубина страдания и откровения, одиночество; там – автоматизм и инерция, удовольствие и социум; тут свобода — там зависимость: от власти, конъюнктуры, курсов валют, моды, политики, инфляции и т.д., и т.д., и действительно пропасть между вами и нами

мы все люди знака: творцы живут в мире таинства и бороздят «галактики смыслов», а обыватели наносят тату и гордо проносят по автостраде знак БМВ, и в символическом плане нас даже связывает нечто общее

есть какая-то глобальная логика в этих двух разрядах людей, потому что вторые по идее потребляют продукцию, произведенную первыми, только эта логика не всегда может быть реализована в мире, где начинает властвовать истерия и пошлость стала всеобщей — как воздух

и думаю, мы удаляемся друг от друга неуклонно: для вас, мадам, нет никакого смысла глядеть на эту картину, даже если некто и объяснит вам ее «значение» — это слово я ставлю в кавычки, потому что у нее нет на самом деле никакого конкретного значения, которое можно было бы изложить черным по белому

она же наполнена гаммой, черным по белому – не удается; эти смыслы можно наметить, однако тут требуется творческий анализ, то есть развитие, развертывание смыслов, которые там лишь намечены: прочесть идею картины – это почти ничего не дает, как слепому описание пейзажа

или как в любви: легкий флирт, знак – это хорошо, это ваша удача, но видимо, вам захочется чего-то еще; и тогда вы будете продолжать творить отношения, развертывать и углублять их; есть конечно люди, которые утверждают, что им нравится именно флирт, и они никогда не отваживаются на большее…

это все наши механизмы компенсации: чем тотальнее пошлость, чем глупее обыватель, чем инертнее масса, тем глубже эти знаки, непонятнее композиции картин, решительнее движение духа, мощнее поток сублимации – это механика нашего самосохранения

и тут есть другая тема – тема разрушения и раскола, в которых есть какой-то глубинный смысл; я думаю, цивилизация все-таки тяготеет к иммобильности, инерции, застывает, как смола, каменеют ее формы, иссякают творческие импульсы

разрушение, раскол, распад – естественные и необходимые формы проявления процессов развития, до сих пор не описанные и не понятые, хоть они и бушуют на наших экранах с невиданной мощью

однако повторим: цивилизация созревает и саморазрушается, только параллельно идут творческие процессы формирования новых смыслов, создаются новые знаковые ряды – новые программы культуры; именно на них базируется завтрашняя жизнь человечества и наша стратегия выживания

Этюды

знание

эта ситуация раскола порождает всем известные проблемы – например, в гуманитарном образовании, где становится совершенно немыслимо передать знание — какое именно «знание»? – эти субъективные творческие опыты? – всем подряд?..

отсюда введение тестовых экзаменов: говорят, что они хотят добиться какой-то там «справедливости», это конечно чепуха, просто сама ситуация раскола диктует такие убогие экзамены, которые на самом деле просто формальность, удобная форма унификации, освящение всеобщего невежества

существует эта творческая, прикровенная, аутентичная культура – однако существует и параллельная ей масс-культура, которая тоже развивается, эволюционирует, и весьма бурно, как парад симулякров

нас стало слишком много, и у человечества нет иного выхода, как снабжать основную массу населения (замечательное сочетание, чистый плеоназм) фикциями знания, наслаждения, глубины, красоты и мудрости

общение между группами очень затруднено, поскольку фиктивное сознание обывателя сразу выставляет сигналы тревоги, защищается от знания всеми силами; самый частый прием – слово ага, это турецкое слово означает: я знаю, я в курсе, и после него уже любое содержательное сообщение бессмысленно

обыватель делает вид, что у него нет вопросов, все ясно – творец, напротив, уважает вопросы, сама философия – искусство формулировать вопросы; все главное неясно и нуждается в исследовании и познании, и процесс бесконечен

общество

современная коммуникация выявляет следующее отличие: если творцы шифруют свои открытия и откровения, обыватели, напротив, мельчат и детализируют; отсюда тот параноический взрыв коммуникации, который становится просто фарсом

творческий человек обречен на одиночество, даже и на работе, в аудитории, среди людей; собственно, он не член общества и не признает истеблишмент любого рода, и у него своя идеология, свои смыслы и пр. – да он сам знак

обыватель, напротив, обречен на общение, не любит и не умеет быть наедине с собой, это ужасно тяготит; и он все время говорит по сотовому, сообщает, где он находится и кого встретил и пр., бесконечно, фиксируя и описывая каждый миг жизни

подчас кажется, что он совершенно не уверен, что действительно живет (я тоже в этом не уверен), реально существует как индивид, и желает утвердить этот факт своего существования, ежеминутно сообщая свои данные

Бодрийяр сообщил нам о смерти общества, однако возможно, он поторопился: возникают новые формы общности, в которых действительно на глазах формируется компактная и неразличимая масса, и это уже виртуальные человечки, юзеры

хочу заметить, что я вовсе не желаю унизить их или возвысить творцов: и тем, и другим непросто в этом разделенном мире, потому что первые живут в состоянии неуверенности и страха, они часто дезориентированы, а вторые одиноки и превращаются в социопатов – сюрреализм возник не на пустом месте – в общем, нет идеала под солнцем!..

ступени

культура вообще напоминает мне катящееся колесо; развивается, возможно, по спирали, на каждом новом этапе повторяя те же конфликты и вопросы и смену стилей; то же происходит с процессами анализа и синтеза: «время сеять и время собирать урожай…»

премудрый Соломон прав, и поэтому период знаков, эпоха откровения сменяется временем анализа, когда мы постигаем, изучаем и комментируем; полоса бунта сменяется временем творческого покоя, была плеяда гениев – теперь время интерпретации

это имеет, видимо, объяснение, и не одно: например, люди устают от бунта, впрочем, как и от покоя и стабильности; а идеи появляются, когда есть кто-то, кто способен их понять и развить; и пр., однако мы явно видим эту смену периодов культуры, что свидетельствует о ее жизнеспособности и активности

наверное, задача творческой личности – как минимум верно прочесть смысл эпохи и совершить свою долю необходимого труда

свобода

эпоха знака вносит резкое изменение в сферу искусства; я бы сказал, что знак небезопасен; этот момент несколько игнорируют современные эстеты, апологеты, поющие гимны шифрам и символам

Кирико пишет свой «метафизический натюрморт», проводя, мне кажется, именно эту идею: наше сознание, перегруженное информацией и культурными слоями, становится тяжелым и напоминает свалку; знак – это хорошо и лаконично, однако и знаки копятся, и я начинаю ощущать недостаток воздуха

характерно, что у него там составлены подрамники с холстами: каждая сфера или тема оформлены в моем сознании в некий цельный образ, однако эти образы, идеи трудно совместить и получить настоящий синтез – да хоть потому что их слишком много

Дж. де Кирико. Метафизический интерьер с печеньем

наше сознание явно перегружено, и мы иногда завидуем той легкости бытия, которой обладает обычный дикарь – что тоже нашло отражение в модернизме (скажем, у Матисса, Миро)

свобода моя теперь напоминает движение мухи, попавшей в мед; сначала она бойко перебегает по поверхности и кормится, потом увязает лапкой и в конце концов лишь содрогается, пытаясь вырваться, но погружается в мед целиком

отсюда неизбежное стремление освободиться от старых пластов, отсюда равнодушие к классике и очарование авангарда, не всегда являющего качество и содержание: каждое время требует от творца определенной стратегии, и я бы назвал ее стратегией свободы

об этом его картина «Семья художника», где две фигуры застыли, отягченные портиками, кубами и пр. фигурами; современная эпоха, эпоха знака, знаменует разрыв с материей, и мы расшифровываем знаковые системы, шедевры ХХ века, вовсе не спеша публиковать свои открытия и идеи

Дж. де Кирико. Семья художника

у нас существует некий внутренний мир, который доступен мне, возможно, еще паре человек, но не более того; я сам знаковая система, и вам придется потрудиться, чтобы расшифровать – для этого нужна та самая воля к власти…

художник в менее выгодном положении: он пишет картины, материализует свои замыслы и теперь что с ними делать? – и вопрос не в том, купят или не купят (хотя для подавляющего большинства вопрос и в этом: чем выше цены на шедевры, на известные имена, тем меньше шансов у неизвестных) – но тут проблема зависимости

как только картина написана, она превращается в артефакт и подлежит продаже, как иначе? – идея материализована и теперь выставлена на обозрение и критику профанов, от которых нет спасения; как же художнику уйти от материализации, решить эту вечную проблему проявления как убийства идеи?

там на заднем плане мольберт с рисунком и фон пастельный – там идет творчество, а тут уже предметы, вещи – и их удел войти в круговорот вещей потребительской цивилизации; думаю, это самая сложная проблема современного творчества

1. Ж. Бодрийяр. «К критике политической экономии знака», с.36