Диалог

Дж. де Кирико.
Великий метафизический интерьер

Разная рухлядь, подпорки, фанера, все идет в ход, чтобы создать сооружение… или на другой лад: жизнь просто как набор стоек с этюдами, изображения вещей, никакой связи, свалка

— Но и сам человек…

 — Человек набит всякой всячиной. В нашем сознании совершенно не остается этих диких лошадей или героев — одни вещи, одни камни, которые расплющивают душу. Сама культура в нем складирована как сумма предметов, тоже свалка, потому что он разучился организовывать ее. Вот они, «общие ценности», общий порядок фигур, лиц, событий и вершин искусства, стилей и прочего

Это тупик. Люди у него сидят, словно придавленные этой культурой, которая давно уже превратилась просто в груз. Она не дарует свободы – наоборот, все более закабаляет своими якобы высокими идеями и традициями, лишает творческой самобытности, гасит импульсы…

— Это всегда желудок. Человек переваривает культуру и рождает новое искусство. Не сужай тему. Метафизика… это ведь очень строгий мир, и там твои импульсы и творческие фантазии мало что могут изменить. Он об этом и говорит, тут противоречие, которое он и выразил наиболее ярко. Человек – это преодоление

— То есть, он создает все эти стены и помойки, чтобы потом их преодолевать?

я становлюсь опусом – и постоянно преодолеваю это, мое живое сознание единственное, что у меня есть, все остальное я почитаю отходами, и туда стремительно исчезают опусы, связи, шедевры, книги, соборы, установки

все эти картины, соборы, портики и храмы, замки и прочие опусы, созданные людьми, лишь отбросы настоящего творчества, творчества духа

как я чувствую эту тяжесть культуры, которая подавляет меня камнем, обдает музейным холодом и парализует мои творческие силы; у нее уже родились свои законы, свои мифы

все на основе прежних направлений и идей, непонятых шедевров и искаженных образов; она убеждает меня, насколько неразвит человеческий ум, как трудно преодолевает тот дух тяжести, о котором писал Ницше!

да, я постоянно преодолеваю это окаменение, эту метафизическую обреченность; лица нет – я загадка, на высших ступнях сознания царит великая пустота, в которой рождается новое содержание, бушует жизнь духа

люди проходят по залам музея, такие разные люди…

кто-то просто продолжает прогулку, забрел на полчаса отдохнуть от жары – и пойдет дальше; кто-то тут заботливо вытирает пыль, бережет экспонаты, вовсе не поднимая на них глаз, а есть и такие, что черпают в них идеи и вдохновение

а я просто мгновенным взглядом окидываю их и иду дальше, потому что они во мне, и нужно лишь напоминание, импульс, чтобы продолжать мыслить; они во мне, но ничего уже не могут мне дать

таким образом, родится еще одно определение культуры, которое наиболее близко самим художникам: это некое собрание вещей, подобное затвердевшим расплывам вулканической лавы, которая клокотала и пожирала все вокруг, несла смерть и разрушение и была поистине титаническим зрелищем

а теперь застыла в виде бессмысленных и уродливых пластов, на которые глазеют туристы, и эти разумные люди, конечно, никогда не полезут смотреть на действующий вулкан