Ги Дебор

Спектакль вообще, как конкретное отрицание жизни, есть самостоятельное движение неживого

Дебор описывает декорации, типы репрезентаций, которые призваны заменить жизнь в этом параде «нереальности реального общества»; в искусстве это отразилось в явлении маскизма – таких мастеров, как Лотрек, Энсор, они тоже предтечи сюрреализма

Спектакль воссоздает себя в каждом дискурсе, где прежде ещё оставалась независимая точка зрения

все и всё стандартизировано, ничего живого

Сама земная жизнь, таким образом, становится непрозрачной и бездыханной

спектакль как форма гражданской смерти, «сладкая смерть», и сразу перед глазами картины Дельво, с которым Дебор несомненно общался; там идет парад неживых–живых статуй, и действительно они бездыханны и непрозрачны, неразличимы и подчинены единому сценарию – совершенно непонятному

П. Дельво. Огонь

да, бывает такая живопись, специально рассчитанная на то, чтобы быть непонятой, абсолютно непрозрачная и глухо загадочная; у Дельво чаще всего это ночь – Дебор тоже пишет о ночной жизни

Спектакль – это ночной кошмар закабалённого современного общества, которое если чего и желает – то только спать. Спектакль надёжно охраняет этот сон

сон Венеры с самой известной картины Дельво, где действительно идет странный спектакль в античных декорациях – актеры могут кричать и ломать руки, все равно ни один жест не нарушит заведенного порядка действия, а красота – любовь, сущность, смысл, тайна, вера, творчество — на выбор – спит, надежно отстраненная этим странным действием

П. Дельво. Спящая Венера

Дебор определяет:

Спектакль – это псевдосакральная сущность

эта картина очень здорово иллюстрирует именно эту мысль его; да и ведь ясно, что этих – хотел сказать: людей – нет, персонажей – ничто не связывает, они скользят с отрешенными минами друг мимо друга непонятно куда и зачем

Спектакль есть ничто иное, как обыденный язык разделения. Зрителей ничто не связывает друг с другом, кроме спектакля – завораживающего центра, стягивающего к себе все взгляды и сознания, и, тем самым, поддерживающего изоляцию зрителей друг от друга. Спектакль объединяет отдельные части, но объединяет их именно как отдельные

собственно, эта именно реальность нас окружает, поэтому, в общем, я мог бы тут обойтись и без Дельво; то, о чем пишет Дебор – очень здорово схвачено

мы живем давно уже в мире фикций, в масс-культуре, в потоке вранья, участники спектакля, из которого нет выхода; этот зомби-ящик каждый вечер выдает очередные порции, очередные сцены спектакля, на работе он продолжается и часто не отличишь…

вот о зрителе:

Чем больше он созерцает, тем меньше он живет; чем с большей готовностью он узнает свои собственные потребности в тех образах, которые предлагает ему господствующая система, тем меньше он осознаёт своё собственное существование и свои собственные желания

человек оказывается завороженным, схваченным этим общим потоком сознания – который однако вовсе не соединяет нас, а напротив, разобщает

Функция спектакля в обществе заключается в постоянном производстве отчуждения

П. Дельво. Священный лес

самозабвение, сон, апатия – вот искомое состояние, которое Дельво отражает довольно ясно; как художник могу понять садистическое наслаждение, с которым он выписывал эти гладкие, одинаковые тела в разных позах и с разными векторами; они движутся в разных направлениях, однако сама фактура, материал их объединяет в единое вещество

да, это уже не люди, не женщины – это масса тел, парк кишит телами, как тараканами, похоже, не так ли…

у Дельво есть неожиданные сюжеты, в которых одетые мужчины, занятые, по видимости, каким-то делом, изображены рядом или напротив группы обнаженных женщин, застывших с той же отрешенной полуулыбкой; совершенно неважно, чем они занимаются, а важна эта разность

важен окончательный разрыв, уже непреодолимый, и возникает явственное впечатление, что, заговори они, и никто не поймет друг друга

Дебор пишет, что спектакль заставляет забыть о себе, о своей особости, особе, организует «застывшие формы посредством отрицательной переформулировки жизненных ценностей»

все упрощается, адаптируется, и естественно, возникает голый стандарт без всякого смысла — это смерть

П. Дельво. Скелет

у Дельво она так же естественна, как печка

спектакль – весьма бездарный проект, и индикаторами этой бездарности являются «звезды», которые и показывают максимально наглядно пошлость и дикость этого псевдо-бытия

…он выражает исключительно банальность. Удел звезды – мнимое проживание жизни; люди ассоциируют себя со звездой, чтобы хоть как-то компенсировать этим убогость окружающего мира, своей жизни

прежде человек не ощущал этой скуки и банальности, у него была своя жизнь – такая-сякая, в ней были свои особые черты, увлечения, связи, очарования, короче – живая жизнь, живая судьба

теперь идет незримая и неуклонная стандартизация, и он вдруг оказывается таким вот голым посреди улицы – ничем не отличаясь от других и никакой надежды

мертвечина прет из всех щелей, то неживое движение, о котором писал Дебор, быстро захватывает пространство и воцаряется сон, скука и банальность, непобедимая лень, необоримое скотство человеческого стада – ужасная мерзость, признаться!..