Стена

Являешь ли ты собой новую силу и новое право? Начальное движение? Самокатящееся колесо?
Ф. Ницше

М. Утрилло. Дом Мими Пинсон

когда учились живописи, мы любили рисовать стены, с этого все начинается; приятная работа, и возможно, действительно, классик прав: «в стене есть нечто успокоительное», мягкий охрово-умбровый колорит, чудесное занятие…

а что если иначе… и далее импровизации по Магритту

Р. Магритт. Победа

но стена – это условность; ну… договорились люди, что вот, тут будут стены и за них ни-ни, потому что им нужны были какие-то правила, в общем – мораль

только она оказалась вся лживой, пошлой, совершенный подарок дьявола (как мы помним), а в смысле свободы… ну какая же у меня может быть свобода, когда кругом стены

к тому же, стены как-то все организуют внутри по определенным нормам и правилам, и уже так много правил (и новые и новые стены, стенки и перегородки), что шагу ступить нельзя

и надо же когда-то человеку решиться сделать собственный шаг…

и как только сделал – стены пали, они призраки

просто, логистика, как писал один очень проницательный автор… а другой сказал:

каждая стена – это ворота

Р. Магритт. Память о путешествии

Р. Магритт. Психическое самодовольство

ну и теперь, глядя назад, на оставленный дом (мир), человек видит его уже совершенно другим

там все мертвое, камень

это не означает какого-то презрения к ближним, просто нет ближних – вот это многие никак не могут признать, и не только от короткого ума…

люди определяют, исследуют, открывают новые и новые законы, и мир становится все более каменным и непроницаемым для моей свободы

не желаю!

Лев Шестов написал в книге о Кьеркегоре:

Грех не в бытии, не в том, что вышло из рук Творца, грех, порок, недостаток в нашем «знании»

это очень просто: всякий, и даже весьма «ученый», согласится, что знание наше частично и относительно, несовершенно и даже вовсе не знание: говорят же самые знаменитые и компетентные физики, что сегодня нам известно о материи процентов 5 – ну а что говорить о человеке, о духе, о Боге?..

знание есть ущербность и порок по самой своей природе, уже потому что выявляет и реализует малый процент поверхностного наблюдения и оставляет в тени самые глубокие интуиции, самое главное! – чего же оно стоит?..

и – переводя это в зрительный образ Магритта — какой смысл мне сидеть в этом загоне и делать дырки в стене, и сквозь эти окна глядеть на мир истинный, зачем мне вообще эта ваша стена и все ваше унылое общежитие?..

Р. Магритт. Тайная жизнь IV

Л. Шестов спрашивает:

Может ли человек жить в мире, пока в нем господствует Необходимость?

иначе говоря, вы меня хотите подвести под общий знаменатель вашей этики, чтоб я смирился с неизбежным – да мне даже не надо бед Иова, все равно не хочу; потому что это единственный способ утвердить мое самобытие, т.е. попросту – БЫТЬ;

С.Кьеркегор пишет:

Значение Иова в том, что он довел борьбу до тех пределов, где начинается вера

и эти вещи неразрывны: не для веры бытие, а наоборот: хочешь жить человеческой жизнью, как субъект, а не вещь – разорви цепи этой гидры – необходимости, разрушь каменную стену и иди

ну разумеется – во мрак

камнем лечу в бездну Неизвестного, иначе жить просто не хочу; это простая до жути и гениальная картина

уйма сущностных вопросов сразу – как рой пчел: вот, первый, возможно ли обрести эту вожделенную мыслителями цельность, сидя среди стен? – нет, конечно, о Фаусте можно что угодно говорить, но он был не дурак

это будет цельность здания, камеры, гетто (кому как повезет) – но не ваша, и эти вещи никак нельзя путать…

и более того, у него ведь здесь невесомость, т.е. шар летит во тьму, совершенно уже не повинуясь никаким земным (материальным) силам; духовная жажда – настоящая жажда, а не приложение к моим текущим делам: она человека преображает (или она иллюзия)

но в этой картине есть и безнадежность, ибо куда он\оно летит? – в никуда; исходя из ничто (Кирико), я вынужден буду прийти к тому же, и меня лично это вполне устраивает: суть не в выводах (оставим их академикам) – в движении

а этот мир отличен от внешнего, от того, который вы называете «реальностью»; там любое настоящее движение дается большой кровью, настоящим глубоким отчаянием, без которого тут и делать нечего

да, это невеселая перспектива, но вас ведь никто и не приглашал…

Р. Магритт. Мания величия

…и, конечно, как только разрушил стены, тотчас начинается и разрушение собственного образа – потому что он тоже каменный, и ведь тут все повинуется стене, идее стены, закона, морали

Раскольников ощущает, как крошится личность – та каменная, ветхая, с которой жил, пока не дошел до ума…

однако теперь рождается другая, настоящая

тут метафизика: я могу лишь возвышаться в созидании (себя), в осознании, дойти до веры – вот и все; настоящий мыслитель ни в чем не уверен, у него не может быть убеждений, точно так же как гений не может быть членом партии(!)

свеча – вера

*

вечное блаженство состоит в страстной, бесконечной заинтересованности (Киркегор)

вера есть вопрошание и отчаяние, недоумение и таинство, это Путь; если все ясно, если появляется хотя бы тень убежденности, это уже другое (религия, фанатизм, партия и пр.); вера направлена внутрь, а не вовне, она меня формирует и реализует как человека под Богом

это Космос, никаких стен, свобода

и опять, беспредельность и свобода не служат неким земным, плоским целям, направлены не на людей (в этом была ошибка Раскольникова, «старушонка – вздор»), потому что лишь человек осознает это стремление, эту жажду пути, нищету духа — его уже ничто иное не интересует

и творчество – кровь духа, ничто иное

они этого не понимают

они ставят Чехова как уютное собеседование усталых людей, а Беккета – как умное развлечение; не видят абсурда, не чуют его в каждой фразе, каждом телефонном звонке, потому что вписаны в систему (стены, одни стены), и это непонимание – главная черта современной масс-культуры, которую они напрасно олицетворяют с роком (а все как раз наоборот!)

словно они собираются в этих залах, чтобы забыть о отчаянии, вечной жажде и неизбывной тревоге – чтобы ненароком не начать быть… это так? – не совсем, улыбается мудрый двойник, потому что стены придуманы в этом мире не просто так; аксиома звучит так: никого ничему сущностному невозможно научить;

О. Уайльд:

Those who try to lead the people can only do so by following the mob

и вот мысль, которая точно выражает ситуацию – и ничего не надо добавлять:

Но откроется ли истина тому, кто не обожает ее до сумасшествия? (Жорж Батай)