Медитация метафизика

Как собранное вместе отчаяние многих людей не приведет
к надежде, так и совокупность мнимых ценностей
не обернется истинной ценностью…
Эм. Мунье

на выставке Кирико нарастает ощущение опустошенности; черт подери, думаю я, искусство должно возвышать и заряжать энергией, стоп… художник никому ничего не должен; он искренен и фиксирует состояние сознания

и сегодня сознание поражено скепсисом, как и весь страшный век, когда гремели пушки и молчали музы; и поэтому понятно, что мы оказались в мире, которым правят уроды – не надо никаких пришельцев, они уже тут – и скепсис пронизывает все

культура больше не дарует радость, творческая энергия не в силах преодолеть мрак, мысль сеет опустошение, поражая мир лишь снобизмом и изощренным абсурдом

я люблю абсурд, люблю Беккета и Чехова, только когда читаю абсурд, у меня вдруг возникает странное ощущение, какая-то непредвиденная реакция сознания; я словно говорю: ну да, бред, нелепость – ну и что дальше?..

Дж. де Кирико. Метафизический интерьер с головой философа

настоящий художник не просто заявляет абсурд – он взывает, он кричит, не в силах разорвать эти сети; не видит света, не находит надежды – а без этого он жить не может, в отличие от филистера…

в мастерской хлам, свалены обломки, я не могу найти ни одной композиции, потому что я в реальной жизни не вижу композиции и смысла – вот высший реализм творца! – и вот, выкатывается на первый план эта голова философа, эдакий Гераклит Эфесский собственной могучей персоной

и он явно бодр и весел, явно полон энергии, потому что мысль бесконечна, метафизика творит свои высоты, вещает великие истины, совершенно не обращая внимания на царящий вокруг хаос

Движение вверх-вниз одинаково

гениально! – аплодисменты! – философ ужасно доволен собой, и все мы довольны, что мы такие умные и могучие творцы

только от всей философии осталась одна эта торжествующая башка – выси угасли, метафизика из торжества разума превратилась в драму увядания культуры

может, потому что она слишком уповала на разум?..

все дали угасли, все цели оказались ложными, и взошла черная звезда смерти; в мир пришел разрушитель, он сеет паранойю, сталкивает народы, плодит раздоры, травит людей, уничтожает все вокруг…

неужели апокалипсис начинается въяве? – а что вы сделали, чтобы сему воспрепятствовать? – есть у вас настоящая высокая цель, горят ли ваши сердца настоящим пламенем веры? – эти вопросы задавал великий пророк новой эры, помните эти слова?..

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту

во имя чего можешь ты погибнуть? – ты смотришь на меня как на странного человека, потому что мои вопросы безумны, не так ли

Настало время, чтобы человек поставил себе цель свою. Настало время, чтобы человек посадил росток высшей надежды своей!

у вас есть высшая надежда? – в чем она? – а значит этот мыслитель просто катает шарики; он несерьезный человек, и его метафизика – просто игра в слова, которые он переставляет с места на место

художник оказывается глубже философа

Дж. де Кирико. Поэт и художник

у Кирико есть известная картина «Поэт и художник», и там гармоничный и несколько апатичный поэт в тоге, а перед ним сидит художник, манекен, разъятый на части, ибо поэт творит гармонию – художник анализ, он теперь стал мыслителем, потому что истины наши слишком страшны, чтобы высказать их словами

ну а с поэзией мы вообще покончили, потому что – известная максима – «после Освенцима в мире не может быть поэзии»

вот почему художник не может никак сложить эту головоломку; я не могу написать натюрморт, потому что вещи не могут существовать рядом, люди не могут жить друг с другом, и народы тем более; словно чума поселилась на земле, и яд проник в кровь, и все вдруг стали врагами

у Кирико очень сильна тяга вглубь истории, он хочет найти связи, нащупать эту главную идею, связь времен – так возникают странные сочетания этюдов – фабрика, замок, башня, пустой дом, стена – все это обломки цивилизации, разве вы не видите, что она уже в руинах?.. метафизика не может существовать сама по себе

Дж. де Кирико. Стены

да, это мир умозрения, трансцендентный мир моего сознания, главные истины, высоты упования, «стрелы другого берега» — из той же книги – но высоты эти оказались не вечны: какая вообще высота сознания возможна, когда вы объявили, что бог умер?

может она и существует, эта высота, только свет погасили и там царит полная тьма; и никто никого не может отыскать и ничто ни с чем не соединяется, и жизнь превращается постепенно в бурлящий хаос, тупой муравейник: там, где была волшебная высота, сегодня пыльная свалка, чао

но это не совсем так… меня что-то слишком увлекла эта метафизическая живопись: в ее кажущейся пустоте бродит светлое отчаяние: остановимся, это просто картина, а реальная жизнь сознания глубже; и в европейском котле варятся самые разные идеи…

Глубина тревоги определяет глубину культуры ¹

Кьеркегор учит стать конкретным — в этой мысли, наверное, суммирована вся жизненная мудрость, и добрая половина здоровой философии ХХ века тоже… но «невозможно стать счастливым, не став трагичным» — писал Кьеркегор, а стать трагичным это и значит стать конкретным, проживать каждый миг и связь вполне

собственно, это и есть экзистенция в чистом виде; но путь к ней есть путь отчаяния

отличие естественного человека от христианина в том, что первый воспринимает эту болезнь как слабость, недиалектически; обыватель всячески избегает отчаяния и делает веселое лицо; но «осознание этой болезни знак избранности христианина и победы над природой, отличие от зверя, а победа над нею есть благодать…» ² 

таким образом, отчаяние есть величайший дар, знак избранности и, в то же время, быть в отчаянии — великая беда и боль, оставаться и пребывать в этом состоянии есть разрушение личности; отчаяние – опаснейшее в то же время самое плодотворное состояние человека – и увы, обычное состояние творца

это творчество, а творчество — всегда величайший риск

и отчаяние — метафизическая болезнь, тут «нарушена связь с собой» и в борьбе с отчаянием человек все время приходит к этой изначальной связи, к духовной основе своего существования – вечное возвращение, столь близкое ди Кирико

это сознание героя, который не может существовать вне цельности и пойдет на гибель во имя обретения этой цельности; если нарушена основная духовная связь, он не знает покоя. личность его раздваивается, а он именно потому и герой, что ощущает, сознательно строит свое «я»

в отчаянии человек может пройти и превзойти страх смерти, потому что душа его различает беду большую, чем сама смерть, понимает, что смерть не конец, но начало — это состояние, в котором «опасность так велика, что смерть становится надеждой…»

нам остается уповать; мы не принимаем участия в этом процессе, наблюдая со стороны, как упыри пожирают культуру; смотреть на это страшно, однако остается верить, что в ней есть внутренний резерв для преодоления скверны – а для этого ее надо пройти самому

поэтому понятно, что в таком столкновении не до красоты – ведь когда идешь по выставке, возникает вопрос о эстетике: все же это все слишком далеко от того сладостного созвучия гаммы, которое мы привыкли называть живописью: тут не живописей – тут мыслитель

и все сеемые глубокие, гениальные пошли именно за ним: увидели в метафизике выход: вернуться к самому началу, к истоку, принести в жертву саму живопись; и остается лишь это самое интимное, из снов и заветных видений сознания, — тихий дворик перед храмом; напряженное тело гладиатора; угол мастерской, по которому бродит усталый взор творца…

это странная, нездешняя красота сна, открывающая новые горизонты творящего сознания, которое разрывает связь с миром и его привычными пейзажами, чтобы обрести эти вещие вспышки, странные нагромождения, новый хаос, сквозь который дорога уводит в даль

и я понимаю: картины отпадают, как осенние листья с дерева, очень труден начальный этап пути, однако я отметаю все эти красивые и яркие картинки, в которых банальная ложь – ибо нет у вас этой гармонии, нет этой лепоты – а вот эти вещие сны увлекают чем-то, что сильнее реальности: я пойду за ним…

1. С. Кьеркегор. Концепт тревоги, с.42 (англ. издание)

2. С. Кьеркегор. Болезнь не к смерти