Счастье
все, что лишено чести, прекрасно себя чувствует
А. де Монтерлан
человек несет в себе свой образ счастья; видимо, в каждом из нас своя способность свести воедино начала и концы, способность к гармонии, и я даже думаю, что изначально она заложена в нас, но жизнь беспорядочная, отсутствие духа, неразвитость сознания, дара и пр. мешает реализовать ее
а универсальных схем нет, конечно, и важное значение тут имеет творчество, потому что в искусстве художники именно пытались показать эти модели, эту гармонию начал, как она заложена была в них
и более того, человек, реализовавший собственную модель, умеет видеть и другие – открывается внутреннее зрение – и он отличает пустоту и копии от истинных, аутентичных явлений
так что само счастье – слово слишком опошленное и расплывшееся до неузнаваемости, на самом деле может быть простое совпадение с собой, с заложенной во мне моделью бытия
однако обучение невозможно и воздействие тут чревато осложнениями; e.g. сидят два человека и едят: один берет яйцо, чистит его и поедает с солью, испытывая максимальное удовольствие; второй смотрит на него с плохо скрываемым отвращением, кладет себе немного салата, тост, сыр, яйцо с майонезом…
нам бывает очень трудно осознать нашу кричащую, невообразимую разность, и такие понятия становятся уже какими-то чистыми абстракциями, вообще ничего не значат…
есть еще вкус, и разумеется, человек простых вкусов (т.е. будем точны: вообще без вкуса, naturelle) вполне может быть счастлив, если не станет обращать внимание на более утонченных типов (что сложно)
это и есть качество жизни — «жить разнообразя восприятия: душа отдается чувству, но не испытывает утомления» (Монтескье) – многообразие ощущений и уровней, смыслов и форм, вся глубина самосознания человека – слово счастье тут явно мелкое
теперь относительно желания некоторых г-д научить других быть счастливыми: как правило это все г-да ужасно пошлого, мелкого полета, тут конечно работает не высокий вкус, а мелкое честолюбие или банальная жажда власти
но иногда случаются и редкости типа комплексов; полагаю, это было у более развитых римлян: наблюдается у стоиков, ведь весь этот внутренний аскетизм – прямое следствие царящего вокруг разбоя и разврата, при котором не может же некий г-н Сенека ощущать себя истинным аристократом (а рядом зверь чудит)
поскольку запад повторяет путь Рима, тут тоже полно комплексов и эксцессов, и некоторые очень желают стать лидерами, и непременно во всем первыми и пр. – эти детские забавы вызвали бы смех, если б не было так грустно
*
Монтерлан задает вопрос о том, что удовольствие, о котором нельзя рассказать, «это полуудовольствие – или двойное удовольствие?» 1 — я-то давно уже понял, что публика служит неким подспорьем, опорой, призвана удостоверить некое наше значение, талант и пр.
когда человек становится самодостаточен, он более не нуждается в этой сомнительной опоре и поддержке окружающих; хотя инерция слишком велика, и я встречал людей значительных и развитых, которые тем не менее уповали на какое-то понимание и оценку…
и если существует ноумен, непостижимая вещь-в-себе, а нам известны лишь феномены, так мыслящий, творческий человек тем более таков – таков и никаким иным он быть просто не может! – и ему следует сохранить эту замкнутость, неприкосновенность своего внутреннего мира
собственно, отчасти именно для этого придумано искусство: оно позволяет художнику оставлять следы – опусы, отпечатки чувств или идей, в той или иной степени отражающие реальные состояния сознания; и тут я сразу вспоминаю мудрейшего Чжуан-цзы и его великую максиму:
трудно ходить не оставляя следов…
истинно так
и может быть, эти опусы – подходы, эскизы бытия, попытки, примерки: я проектирую себя, потому что не знаю пока, как подойти к этой энигме – а в этом деле лишь дуракам все сразу ясно, ибо там и понимать нечего – и поэтому легко расстаюсь с этими знаками, метами пути, не придаю им значения
как и отзывам о них, ведь вот, вы написали мне, что не согласны с такой-то идеей, не совсем ясен тот или этот образ – так это давно уже все прошлое и я сам не согласен, потому что ускакал уже на полмили вперед…
*
ничто не передается: вот, к примеру, что вы можете сделать с этими следами на песке? – ничего толкового; слова полетели по ветру, а вы их услышали – услышал звон… — или вот, идея, и тот передал ее другому – уже пол-идеи – а другой третьему, а третий пошел учить народ, и там уже просто пыль осталась!
подумалось вдруг: говорят, мол, нет у нас «русской идеи» — и правда, как может жить страна без идеи?! – власть тут не права; но если смотреть с этой точки, на которой я теперь кручусь, так может и не надо нам этой идеи, черным по белому, да еще в перепевах известных лиц! – может, пусть пока дремлет в нас?..
ведь и правда получается, что действительно «все во мне» и труднее всего человеку принять свой образ: вокруг меня огромный мир, миллионы людей и новостей, и возможностей, и кажется, сколько вариантов, какие шансы! – проходят годы… и ни черта не проявилось, ничего значительного не встретил
о нет, речь не о том, что вот, во мне, дескать, некий гений и он выше всего прочего – нет-нет, просто во мне есть реальное содержание, и оказывается, очень трудно его вытащить, реализовать – только творчество способно сделать это – пробить тропу в бытие
чтобы познать простое счастье внутренней гармонии, высокой поэзии причастия и толики мудрости земной, и он смотрит вокруг и замечает, как ажурны эти легкие тени и как легко дается шаг – почти без следов
Клее мне поможет проиллюстрировать все это: вот, цветок; как распускается цветок? – на фоне… нет-нет, какой там фон, ведь он часть всей природы, неразрывно связан с землей, травой, росой, небесами, вплетен, так сказать, в мироздание
и у художника получается именно некий образ этой пластичной и единой природы, цельное сознание создает простые и цельные образы
он мыслит терминами единого мира; это не земля – галактика, мироздание; дело в том, что если вы видите перед собой пейзаж, мысленно оформляете его, убираете ненужное, размышляете над колоритом и деталями – вы не увидите мира
или одно или другое
и никакого пейзажа у вас не получится, при всем старании и внимании к деталям, потому что именно они и вылезут на первый план; а мое ощущение пространства-времени совершенно иное, я не могу не учитывать те громадные пространства, Космос! – который мне открылся
и отсюда, иное видение, иное миропредставление, чем у Клода Лоррена или Коро, потому что я кожей ощущаю движение ветра, ломку пропорций, наложение планов — «в сетях у солнечного света — несусь в пространстве без границ»
о, разве можно передать эту громадность, глубину и пронзительность вдоха!..
П. Клее. Закат
1. Дневники, с. 18