Aristos

Aristos значит – лучший, они называли себя «лучшие среди равных» – что ханжество и ерунда, потому что там кипело стремление к превосходству, как среди зверья, и альфа-самцы основали аристократические роды, все грубо и просто

а потом надо было как-то оправдать это положение, выделиться манерами, нарядами, каретами и количеством рабов; в том числе и украшением домов, особняками, что давало импульс развитию изящных искусств, как и прочих

а потом пришла демократическая эпоха, когда каждый мог купить дом или автомобиль и стали ценить совершенно конкретные качества, а не историю рода; да еще в этой истории их родов было столько пакости и преступлений, что многие и вспоминать не хотели

тут еще одно: сама история стала проблемой, и исторический подход к самым разным темам мыслящие люди постепенно стали отвергать; стали говорить, что сегодня понятие аристократизма совершенно другое и связано не с внешним, а с внутренним – а с этим у них всегда были проблемы

само возвышение определенных родов в эпоху абсолютизма было связано, что греха таить, вовсе не с благородством, а как раз с сервилизмом, угодничеством, искусством лести и подлостью: мало кто завоевывал титулы на поле боя, да и там не своей кровью…

все это вообще создало двойной ореол: конечно, лучшие из них были меценатами и людьми чести, однако только глупые учебники полагают, что таких было большинство; так что в большей степени на них разбой, угнетение, гордыня, порок… в общем, они дети не Христа (как те рыцари), а того самого маркиза…

однако мифы живучи – за неимением иного содержания, их берут на вооружение домохозяйки, вообще современные женщины, у которых с головой серьезные проблемы; они ведь оказались в странной ситуации равенства, а самое первое его следствие то, что все в равной степени друг к другу равнодушны

 

в старой жизни люди выделялись: происхождением, мастерством, даром, храбростью – так что общество представляло интересную картину, и шло развитие, именно усилиями этих выдающихся людей, чье положение было узаконено

сегодня все иное: нет никаких отличий, поэтому их получает не тот, кто выше дарованием или реальными качествами личности, а тот, кто громче орет и рекламирует свой товар: демократия – это великая пошлятина

и поэтому дамы все рвутся в аристократки за пять копеек: купи фирменную сумку или перчатки – вот и графиня! – они полагают, что аристократизм проявляется в одежде, еде и этом гордом орлином взоре, которым ты окидываешь прочих – что бывает ужасно смешно

копеечные аристократки наводнили улицы; ну естественно, что стремление жить чище, мыслить благороднее, не жрать хлеб и проявлять какой-то минимальный вкус – оказывает положительное влияние на всю ситуацию разгула демократии, но с другой стороны, тут происходит явная подмена, очередная фикция

потому что аристократизм существует и сегодня; только он называется совершенно иначе и в нем совершенно иное содержание: это иерархия, которая складывается не из перчаток и диет, а из состояния духа и сознания, и к сожалению, войти в нее гораздо труднее, чем вообразить себя аристократкой

это как раз отречение от мирских отличий, нищета духа, творчество бытия, высота помыслов, возвышенность чувств – когда говоришь такие слова, каждый понимает: ну да, так и есть, мы это знаем – да и правда, понять это очень просто, признать – естественно, однако трудно жить по этому принципу: перчатки и сумки – проще

а вопрос этот важен не из-за комических аристократов и светских «львиц» за пять копеек, а потому что у современного человека есть серьезная проблема с обретением достоинства: мы читаем в романах, какое значение ему придавали те дворяне

сегодня оно несколько смешно – читать, как они гусаками ходили, держа руку на эфесе, тут какие-то комплексы дикие, говоря нашим простым языком – однако сегодня достоинства в людях стало что-то слишком мало, вот его и подменяют перчатками; а перчаточное достоинство – чепуха…

это приводит к многочисленным следствиям – от быта до высокой политики, от художественного стиля до философии – повсюду я ощущаю это полное отсутствие достоинства, низость, которая входит в норму; и наше знаменитое хамство – лишь одна черта из многих…

 

общества больше нет, и значит (на самом деле) нет общей морали; отсюда, нет кодекса достоинства, кодекса чести, и постепенно люди осознают, что «все позволено»

дело в том, что мораль как таковая – вовсе не закон для каждого; те же аристократы на каждом шагу ее нарушали; мораль дает Бог – я не знаю никакого иного источника морали; если у вас нет Бога, то – как правильно вывел классик – «все позволено»

общество пыталось установить какие-то рамки цивилизации, и сегодня они пытаются сделать это, однако закон – слабый способ формирования морали, особенно в условиях современной «толерантности» и «гуманизма»

мы даже не осознаем, что живем именно в обществе, где все позволено хаму и бандиту, причем речь не только об отдельных индивидах, а тут уже целые страны бандитствуют по всему миру, и у нас подозрение, что начат новый передел мира: новые альфа-самцы лезут вперед, устанавливая режим новой дикости

сразу понятен закон: отмените мораль – сразу полезут аристократы, как тараканы в щель; нет понятия в мире, которое было бы настолько извращено и нанесло бы этому миру столько вреда; причем все еще впереди…

и глядя на сегодняшних, начинаешь понимать природу явления

кто были те благородные? – самые алчные и грубые, аморальные и жестокие – короче говоря, первые аристократы, первые рыцари были людьми, которые собрали в себе не самые лучшие свойства – мягко выражаясь, и даже эта пресловутая рыцарская любовь к даме – цветок, который вырос на навозе

то есть, этим я хочу сказать, что мы должны ценить свое достоинство, свои принципы и нравственные устои, уровень образования и глубину понимания явлений и не уподобляться глупой дамочке в бутике

в портретах Модильяни звучит эта таимая высота – ее заглушает будничный шум, шум пошлого мира, а тут она вдруг прозвенит далекой, высокой нотой, обозначив вечную правду, вечную суть, которая есть в каждом – и только гений умеет выхватить ее из хаоса сознания и вычертить на холсте…

 

их назвали аристократами духа; мне вообще не нравится это слово – аристократ – и особенно в таком словосочетании; потому что никто из нас не может претендовать на звание лучшего, и вообще наше лучшее качество – отсутствие гордыни, смирение

«рыцарем веры» назвал Киркьегор Авраама; наши подвижники все время используют образы духовной брани, битвы с сатаной – это привычные образы, которые дают некоторое понятие об этой непростой стезе, но то лишь метафоры, а метафоры таят всегда искажение и опасность

я бы мыслил более просто и буднично: нет никаких аристократов в пошлой демократической «среде», в этой кишащей массе – там одни фикции, в том числе и комичные суррогаты аристократизма; и существует лишь одно настоящее отличие, и все понимают, какое именно

эта высота духа, творческий полет, «воля к власти», словами Ницше – ничего тут нет нового, и никто с этим не станет спорить, просто достичь этой высоты непросто, а потому и болтать о сем бесполезно: тут надо действовать, на это надо жизнь положить – и только так

высокая отрешенность, сквожение на высотах духа

Чувственно воспринимаемый мир есть не что иное, как цепь явлений… он не есть, собственно, вещь сама по себе и, следовательно, необходимо относится к тому, что содержит основу этого явления – к сущностям, которые могут быть познаны… как вещи сами по себе (И. Кант)

в этом мире я уже не вижу человека; не постигаю сущности; тенденция нового искусства – отвращение от мира

это отвращение не всегда принимает форму открытого бунта, оскорбления вкусов буржуа, эпатажа и пр. – оказалось, что есть более тонкие и более сильные средства; в своей основе – это отход от мира видимостей, упрощение вещей, приход к чистым сущностям

сущее как таковое – есть в каждом из нас, только оно задушено, задавлено шумом цивилизации, топотом и криками дня – но у меня есть еще ночь, прозрачная ночь, в которой я вижу бледные лики, глаза, утонувшие в лазури, мысли, утонувшие в Боге – настоящее бытие человека

он видит в модели нечто главное, безусловно человеческое, выделенное им из потока впечатлений, слов, привычных поз или банального опыта общения; отброшены все «случайные черты» – и человек вновь обретает сущность, приближен к бытию и вознесен на высоту

 

дополнение

статус

люди разные; и когда мы пишем такие вот общие темы, конечно определения не относятся ко всем разом, надо различать; я заметил такое явление как раз у самых чистых и трепетных женщин: неуверенность в себе, в благородстве своих чувств и возвышенности души

сам этот мир настолько низок, полон лжи, цинизма и хамства – лишен поэзии и правды – что простому человеку трудно поверить в себя, свое настоящее благородство, вот он и находит самые разные – модные способы повысить свой социальный статус

на это и работает целая индустрия, которая обслуживает в основном эти псевдо-аристократические порывы женщин, от которых стоит шум и треск и хохот по всему миру…

кажется, это неизбежный результат эмансипации и того «равенства», которого на самом деле – оказывается – вовсе никто не хочет

 

Толстой

надо вспомнить его как первого из дворян, который едко высмеял аристократизм, притом что у него там являются и настоящие аристократы – только и они стремятся сбросить эту мишуру и работают на станке и занимаются с дочками геометрией

но для него, истинный аристократизм может быть только духовным, все прочее – мишура и ложь, а этого он терпеть не мог

однако может этот гений, который всю жизнь провел в заблуждениях, и тут заблудился? – может, этот «граф-мужик» слишком уж перегнул палку, изображая эти «мраморные плечи Элен» и совершенно уже неживых кукол в виде русских аристократов?

думаю, тут с ним все в порядке; и для нас важно осознать смысл настоящего благородства в сегодняшнем мире, где новые кровососы и убийцы лезут в аристократы якобы в силу своей высокой культуры; а вся их культура заключается в искусстве убивать и грабить

и таких «аристократов» в мировой истории пруд пруди, и точнее и честнее было бы называть их просто мерзавцами: Толстой так бы и сделал

 

главное

оно всегда ускользает; наверное, потому что главное не выразимо на бумаге, оно слишком сущностно и глубоко для этого; тем не менее, можно коснуться его краем мысли: возвышенное состояние души зиждется на неком противоречии, внутреннем конфликте в субъекте

происхождение, история рода и заслуги предков, видимо, играют роль в том настрое, который получает ребенок; однако все же в наше время гораздо важнее другое, именно та сила сопротивления среде, выталкивающая человека из массы, из толпы – во имя некой миссии

он ощущает и потом сознательно развивает этот внутренний конфликт, в котором и состоит вся сила и вся драматургия личности, все качество судьбы; и тут он чаще идет именно против рода, против уготованного ему места, потому что место никогда не дарует настоящей судьбы: это антонимы

им движет эта творческая сила духа, и чем бы ни занимался человек, каким бы даром ни обладал – в наше время хаоса и смешения именно эта сила есть самое главное в нем и лишь она сулит нам какие-то реальные надежды