Уильям Шекспир. «Гамлет»
Вечер первый – ПРИЗРАК.
Беспечный принц желчен и мрачен, однако в первых сценах он совершенно нормальный человек. Когда ему сообщают о явлении призрака отца, он ничего не понимает. Недоумение тут полное, глухое… Он ходит по башне и повторяет слова Горацио. Время тянется, никого нет…
И вот отдаленные удары грома. Является светящаяся фигура и говорит свои глухие слова о убийстве, мир содрогается, гремит в ушах, принц пытается отвечать — идет за призраком, но падает сраженный. Мир рушится. Рушатся стены, падает с криками стража, гибнут люди…
Теперь он медленно поднимается. Вокруг залы, скользят придворные, он никого не видит и не слышит, говорит с королем с паузами, которые настораживают.
Наступило раздвоение сознания. В его сознании теперь две реальности, в одной скользят призраки короля, королевы и придворных, идет вечная игра лжи — в другой реальности призрак медленно идет по башне в глубине, рокочет далекий гром, шумят волны, мощная музыка вздымает его дух…
И сам принц теперь скользит призраком сквозь залы, его не видят и не слышат. Он сквозит… бросает отдельные фразы, которых все равно никто не понимает, но все улыбаются, слом сознания… Стена между ним и реальностью. Он в иной реальности. Все стало призрачным — весь мир сей…
Ни в чем не уверен — ни в друзьях, ни в любимой, потому и чудит, и говорит всякие гадости и глупости — его несет, он сходит с ума самым настоящим образом, потому что для мыслящего человека это понятие очень широкое…
Тут не притворство вовсе — тут трагедия, трагедия неуверенности, сквожения — знакомая каждому мыслящему человеку, — вот и говорит так горько первый большой монолог о неспособности действовать: а как же можно действовать в мире теней?
Однако убийства проявляют его как героя: он становится на землю, после убийства Полония, а особенно друзей он является в Данию уже совершенным мыслителем и понимает обреченность мыслителя, убивать призраков всей этой суеты — тут он совершенно трагичен, потому и меняется его психология, потому и бросается так на Лаэрта, он победил призрачность сознания… Он твердо теперь является носителем определенной морали, призрачность уходит и наступает трагедия обреченности: безысходная трагедия мыслящего человека, который обречен на муку непонимания и дерзания среди холодного мира теней…
Призрак на сцене…
Он все время на сцене, незримый, над людьми, не давая им жить спокойно, шепча неясные речи, сбивая Гамлета, который начинает нести ерунду: например, когда он говорит «Слова, слова, слова» придворному, посланному к нему королем, он говорит это Призраку. Рассеянно слушая шепот Призрака, он размышляет о том, насколько миры — призраков и человеков, — связаны, насколько духовность и долг, нравственность и философия, вообще какая-то норма могут быть реальны в мире.
Все внимание его — запредельному и основному, тут трагедия не между королем и принцем: она разворачивается в иных сферах. Это пошлые драмы происходят на земле.
И страшно мучительно он проживает эти часы! Он подходит к краю и смотрит в пропасть, на бьющиеся внизу волны, произнося свой знаменитый монолог — слова о смерти, о жажде смерти как какой-то реальности. Все сквозит — непонятная музыка разрывает на части — тоска, грусть, мучительная и томящая, наполняет все вокруг…
Никак нельзя поймать призрак Офелии, он растворяется в сумерках… И только удар шпаги показывает, что Полоний — действительно живое лицо. Но поздно… Земля уходит из-под ног — он кричит в беззвездную пустоту ночи, но никто не слышит крика. Друзья являются с вежливыми словами приветствия…
Призрак является в разных лицах на сцене: вот, проковыляла старуха, бросив пророчество королю, вот, Йорик явился там, куда откатился его череп, а вот он стоит в черном на краю могилы…
Два призрака в черном взяли под руки растерянных «друзей» и подвели из к плахе… Призрак палача… И напрасно метаться и кричать — развязка происходит стремительно и вполне реально. Они были призраками…
Король пробует молиться, но не может. Он — только тень перед Спасителем, живого человека нет, потому Гамлет и не может найти его и убить… А живой король мечется по коридорам с факелом, ведя за собой свору придворных…
И вот, он идет по родной земле. Он видит могильщиков. И могилу любви.
Рождается некая странная фантасмагория в ситуации, когда веселиться, вроде бы, не о чем. Два бывших друга погибли, — вообще, уже четыре трупа, считая несчастную и глупенькую Офелию, а с ее нерожденным дитем все пять! — и тут вдруг разыгрывается эта /единственная во всей трагедии/ шутовская сцена в могиле — в могиле, в которой был похоронен Иорик, любимый шут, теперь будет похоронена Офелия, любимая девушка — и почему же в могиле, рассудив о полной бессмысленности любых деяний, карьер, мести и пр., в могиле своей любви он вдруг так яростно сцепился с Лаэртом?! тут нет никакой логики!
Есть. Есть странная логика Призрака… Сейчас разыграется последний акт трагедии, еще четыре тела лягут на пол, а они рассуждают и острят насчет свойства трупов кожевенника или пекаря…
Могила — символ последней мудрости, той, которой нет на земле, однако — по свидетельству гениев, — истина эта является вдруг тогда, когда уходят последние надежды и человек задумывается о смерти — простой и непостижимой смерти, которая тоже призрачна и тоже вдруг в какой-то миг откровения требует понимания, той пристальности, которой лишен обычный человеческий взгляд на вещи (призрачный взгляд…).
А последняя мудрость странная: тут осознана власть Рока, беззащитность и вечная легкомысленность человека — ибо как же можно существовать, строить планы, рожать детей, зная о том, что через несколько лет станешь затычкой для бочки?? — а человек живет и мыслит до последней минуты именно потому, что бесконечно осознает себя. И, во-первых, понимает свою условность-безусловность: он в высшей степени онтологичен, он есть частица вечно Сущего и одновременно он есть прах и осознает себя как прах.
1й могильщик — торжествующий прах, который совершенно готов лечь в землю и стать затычкой; он насквозь парадоксален, отражая осознание того факта, что в нашем человеческом знании, милый принц, нет ни одного атома духовной истины, все условно и тотчас завертится в мертвящей петле парадоксов. И потому нет смысла вынимать шпагу — нет смысла ни в чем, ни в чем совершенно… Весь ход действия это доказывает!
Гамлет это оспаривает. Он пытается получить ответы на свои вопросы. Однако спор с могилой — именно с ней он спорит на самом деле, — совершенно бессмыслен и безысходен. Есть что-то в человеке, чего могила никогда не уразумеет — и наоборот.
Но почему, установив такое равновесие, в мире с самим собой, как бы уже отрекшись от мести, он все же бросается в могилу к Лаэрту? Бросается с жаждой убить, установить равновесие и справедливость, бросается с правдой своей трагической любви!
Да парадокс самого Гамлета в том, что именно осознание конечности, смертности и толкает человека быть, реализоваться, стать собой, защитить свое. Это чисто биологический закон, по которому
… Все живое, умирая,
Спешит выпрастывать цветы…
И потому хрупкое равновесие рушится. И не только потому. А еще потому, что за спиной принца стоит Призрак. Призрак ведет его, неисповедимый Призрак, дитя рока, толкает Гамлета, и что бы ни решил в этом мире человек, «Бог располагает», и единожды рожденное зло, бесконечно сокрушая все живое, плодится в мире… мы вынуждены следовать законам мира сего, и герой восстанавливает связь времен неведомой волей, перед которой мы трепещем, созерцая эту философскую трагедию.
Тут распахивается бездна — в трагедии, где много случайного — случайно узнал о преступлении, случайно убил Полония, случайно избежал смерти сам, случайно переменили шпаги, случайно ввязался в спор и ссору… в трагедии, где так много якобы случайного, наступает момент истины, и наступает он совершенно неожиданно, когда подведены итоги, и ничто больше не влечет и не грозит, ничтожный инцидент у могилы толкает в конфликт, распахивается пропасть, в которую и летят все герои.
Гремят траурные фанфары.
Две фигуры — Гамлет и Призрак — уходят — поднимаются по диагонали ввысь.
Для Духа нет успокоенья,
И мысли снов не расковать,
Единой силой разуменья
Не снять проклятия печать