Софокл. «Антигона»
На сцене античный храм. Большие статуи богов стоят в задумчивости, созерцая происходящее. Царский трон слева кажется малым в сравнении с ними…
Антигона в черном. Она ведет свою сестру Исмену.
Не знаешь разве, Зевс до смерти нас
Обрек терпеть Эдиповы страданья…
Это философия проклятия… обыватель стремится поскорее забыть его, а герой принимает на себя божью волю — в данном случае проклятие; можно с честью нести славу отца, а можно — его проклятие. В данном случае это как бы оборотная сторона славы, потому что Эдип был честен и праведен и не его вина, а его беда, что он стал героем самой черной трагедии. Он вынес все.
Трагический герой — избранник, и теперь это страшное избрание пало на его детей, и Антигона понесет его с болью и ужасом до самой смерти.
Почему она все время говорит о смерти? Может быть, потому, что понимает, сколько бед готовит ей жизнь, ее духовное око видит трагедию. Вокруг же слепцы, которые судят по внешнему…
Исмена отвечает, что чтит богов
…и все же
Я против воли граждан не пойду
— тут великолепна эта оговорка! “И все же…” Мало так чтить богов, если ничтожная воля каких-то граждан может перевернуть твою веру в миг единый…
Хор то пылает гневом против захватчика Полиника, ныне лежащего на поле брани, то состраданием — как ветром, носит настроение толпы. В воздухе тревога, и Креонт пытается успокоить свой народ. Приговор: Полиник не будет предан земле.
Итак, закон царя сталкивается с законом богов — о опасности такого столкновения старец Тиресий предупреждает Креонта. Антигона схвачена за погребением брата и приведена для допроса…
Земная власть оказывается рационально-бессмысленной перед лицом высшей силы. Любое назидательное и, вроде бы, нравственное действие царя становится нелепым и преступным. Он хотел наказать захватчика Полиника! — однако поступки и решения царей не плод личного произвола, но творятся на небесах, в этом таинство власти — Креонт же действует по своей личной воле.
И растерянный хор не может найти истину, глас народа оказывается вовсе не гласом божьим, который звучит в груди только сироты Антигоны. Она уходит растерянная и потрясенная, но плачет не только о своей судьбе. В ее душе совершенство поющего духа, и ее потрясает, как просто этот царь нарушает заветы предков и указания богов.
Она понимает своей разверстой и мучительной душой разрыв между земным и небесным, между божьей правдой и земной справедливостью — тем, что люди назвали этим именем, чтобы решать свои мелкие конфликты, и незаметно приняли ее за саму Правду…
В этот миг она даже не думает о своей любви и верности отцу, проклятии и пр. — ее требования к слепой власти выше личного, и тут, на крутом витке судьбы, может произойти чудо, которое покончит с трагедией Эдипова семейства, которая грозит многими бедами Фивам. Так прикровенно боги даруют в трагедии шанс на спасение и освящение, но Креонт упускает этот шанс.
Слепец продолжает махать скипетром, и взрывается новая трагедия: гибнут его жена и сын. Слова жгут — когда, вырываясь из привычного русла, молодой, бурный поток сметает все земные законы и установления, эти тщетные попытки смертных организовать высшую справедливость и вечный покой вопреки воле богов и лишь по своему разумению — наш дух ответствует этому движению и с тайной радостью и грустью узнает истину.
Ей зло не страшно
говорит хор о Антигоне, которая поражает нравственным совершенством. Вот сцена с царем, который, опять же, здраво пытается разубедить ее. Он говорит, что Полиник убил ее брата. Но ведь и сам был братом… В любви нет логики, и она безошибочно чувствует это, ее любовь обнимает всех, ее верность богам неколебима.
Я рождена любить, не ненавидеть
— вот определение этого характера, и эта верность, это мужество потрясают всех, и вот уже Исмена желает погибнуть с ней рядом, а сын царя Гемон влюблен в пленницу. Она отвечает Исмене, что не может принять такой жертвы (тут снова скромность и сдержанность духовидца):
О, будь смелее! Ты живешь, а я
Давно мертва и послужу умершим
В черном пеплосе, она отсутствует в мире сем: тут ее ждут одни горести. Черный штрих среди белого благолепия и ослепительного сияния, моя чистая, девственная Антигона — миг прозрения, ангел в черном смерче Судьбы…
Буря, вой ветра, шторм. Гремит слово хора:
Так морские несутся валы
Под неистовым ветром фригийским,
И из мрака пучины, со дна
Подымают крутящийся бурно
Черный песок
И грохочут прибрежные скалы
Под ударами волн!
И в черном — светлый штрих ее маленькой фигурки, которая бредет к нам… И наступает тишина, мягкая мелодия флейты влекуще тянется, пронизывая потоки света. Медленно звучит антистрофа:
Для многих странница надежда
Залог блаженства, но для многих
Она — пустое обольщенье,
Людских безудержных желаний
Неисполнимая мечта…
— да, невидящий и неведающий будет разочарован, опрокинут страшным ударом Судьбы; жить надо зрячим, нам дана сила прозрения и преображения — в этом смысл нашей жизни.
Гемон сообщает нам, что все теперь любят деву, осужденную на смерть. Креонт, уже на нервном фальцете, кричит ему, что чтет свою власть — вот что он почитает на самом деле! Что ж, тоже исполнение долга — ведь боги даровали ему что? — власть, и значит, он обязан чтить эту власть и отправлять ее со всем пылом и мудростью, вот и все.
Это вечная дешевая уловка властителей! Говоря пустые трескучие речи, они на самом деле сразу становятся прагматиками и забывают о божьем… И происходит их неизбежное падение.
Он назначил деве странную казнь: заточение в пещеру. Когда он говорит эти слова, на лице его странное блуждающее выражение… он смотрит то ввысь, то на статуи, которые молчат в зловещем свете факелов…
Креонт совершенно смят, подавлен… Он заточит ее в пещеру, “где людям не пройти” — именно чтобы не вытащили и не спасли, а если убить ее, то люди ее похоронят — опять же, процессии, демонстрации, недовольство растет… Он не знает, что делать с этой боговдохновенной девой! и он делает дикость — оставляет ее просто на волю богов! Он растерян, предчувствуя грядущее…
А хор уже славит божественность — еще неумершей! — Антигоны. Она же отвергает эту хвалу, ее заботит только соблюдение обряда. Эта девушка теперь требует казнить и похоронить ее по закону! Потрясающая ситуация! Царь молчит.
Ее слова ранят его, и наконец он кричит, чтобы увели ее! Прочь! Спрячьте ее в пещеру! В пещеры они вечно прятали правду и закон, предпочитая безудерж собственного разумения и тиранства…
Он еще говорит с блуждающим взглядом:
Мы перед этой девою чисты, она
Обречена не жить на этом свете.
То есть, это не я — это боги обрекли ее смерти… Образ честного и справедливого Креонта, защитника Отечества, рассыпается в прах.
Солдаты молча окружают Антигону. Хор поет траурную песнь…
МОНОЛОГ
Но верится, что там я в радость буду
Отцу; тебе я милой буду, мать,
И милою тебе, мой брат несчастный…
она омыла и погребла их, она совершила обряд, и теперь приходит к ним — все это так просто и ясно высказано, что кажется, речь идет о земной жизни, настолько душа ее глубоко летит в божественном вихре, настолько пронизана духовным… ее монолог становится жарким, страстным, она доказывает свою правоту людям.
Вестник сообщает царю о свершении пророчества. Он называет Креонта живым трупом: в нем нет более радости жизни… Как же радость связана с духовностью? Напрямую связана: истинная радость является как результат гармонии духовной, того покоя, которого Креонт теперь лишен навсегда.
В полной тишине звучит голос вестника, который повествует о том, как повесилась дева и как сын царя убил себя в пещере — умер, обнимая тело умершей возлюбленной. Звучит музыка, хор славит ее. Небесным гимном разряжается трагическая судьба Антигоны: любимый орошает ее тело кровью, их брак совершается в горней юдоли, торжествуя над земными законами и тиранами, прорывая туман и неразрешимость судеб: там, у богов, все светло и радостно, и мрачная трагедия взрывается радостью светлой любви.
Но Софокл завершает свою гениальную картину еще одной трагедией. Перед нами прошли отчаянный Полиник, Антигона, Гемон, жена Креонта, а теперь он сам рыдает, катаясь по полу, кричит страшным криком!
Уводите меня, уводите, молю!
Уводите скорей! Я ничто!!
он выкрикивает страшные слова, ставший прахом властитель… Тяжела любая власть, тяжела свобода. Помните об этом.
*
…все дело в том, что обычный смертный человек не может представить себе бессмертия — как и бессмертных идей, великих чувств. Он судит рационально, все время пытается вписать эти идеи или чувства в свои схемы бытия, в порядок жизни, как он его понимает, и потому теряет все самое ценное в погоне за этим странным порядком.
Человеческий ум не справляется с метафизикой, с запредельным, трансцендентные движения ему вообще говоря не свойственны. Вера не только благодать, она есть верный образ жизни, поскольку только в верующем человеке может быть установлена правильная пропорция — соотношение между земным и небесным, понятым и непостижимым, здешним и запредельным, и он понимает не только Божью волю, Его Закон, но и великую любовь, и великое отчаяние. О таком человеке воистину можно сказать, что он понимает другого человека.
Таким образом, духовность помогает нам не только в делах Божьих, но и в земных нуждах, даруя то понимание, в котором и заключена высшая ценность общения, все блага, да и само понятие Родины.
*
я ночь переживаю не дыша
моя душа несется в сонме света
да, просто света всплеск, а не душа
живая и кричащая комета
и отвергает костыли сюжета
одно и то же выразить спеша
и суть ее ночного пируэта —
томительная нежность, ты во сне
вдруг возгласом мучительным объята,
плывешь во мраке лежа на спине
и где-то звезды гаснут в вышине
накатывает свет, рассвета вата,
и хочется теперь молиться мне
о Господи, спаси нас от навета
от холода и равнодушья тьмы
чтоб были губы, как роса, нежны
и чтоб душа парила в сонме света
как ангел осиянной тишины