С. Кьеркегор о трагедии
В греческой трагедии герой укоренен в «основных определяющих»/»Или-или», т.1, 143/, это дом, семья, государство, закон, и выпадение героя из этой рамки не есть результат исключительно его действий, в то время как в современной драме
Падение героя есть не жертва, а дело…, трагический герой субьективно отражен в себе, погружен в себя, и эта погруженность не только отстраняет его от любой непосредственной связи с государством или обществом или судьбой, но и от его собственного прошлого. Нас тут занимает только определенный сегмент его жизни как его поступок, деяние.
Тут герой действует и гибнет по собственной воле. Можно подумать, что «такой герой нормативен, и все мое поколение состоит из ангелов”, — шутит Кьеркегор и находит глубокую причину современной трагедии:
То, что человек становится строителем собственной судьбы, своим собственным создателем, иллюзия, и когда потеряно трагическое, возникает отчаяние. В трагическом скрыты печаль и утешение, которых нельзя недооценить, и когда человек пытается обрести себя сверхчеловеческим способом, который свойственен нашему веку, он теряет себя и становится комичен. Каждый человек, каким бы оригиналом он ни был, остается чадом Божьим, принадлежит своей семье, веку, народу, друзьям, и только в них находит свою правду.
Комична претензия на абсолют, потому что человек относителен и в этом черпает силы и утешение, всякий грех «прозрачен», опосредован, мы все грешны, и в этом нет трагедии, и печаль сменяет боль, спасая нас. А современный герой стал оторван от всех, в нем одна боль. В обществе разрушены те живые связи, та система координат, в которой герой мог уцелеть, — собственно, об этом и говорит Гамлет Горацио в 1м акте.
Тут рождается абсолютное страдание, которое «вне эстетики»: так страдал Христос, отмечает Кьеркегор, это страдание метафизично и непостижимо для нас. Мы знаем страдание под Богом, а не в Боге: оно неабсолютно, и боль рождает раскаяние и печаль — общую печаль о несовершенстве человеческой природы; страдалец как бы понимает, что страдание не исключительно его вина: он не Христос и не может и не желает принять на себя все грехи человечества. Такое страдание, такой трагизм изумительно гармоничны и человечны, и Шекспиру, видимо, удалось дать идеалы их.
Непонимание этого феномена дает ужасные результаты. Ведь если человек становится сам творцом своей судьбы, «здесь уже нет ничего трагического, но лишь зло, потому что нет ничего трагического, если человек по своей воле вообразил себя бог знает кем…» Греческая Антигона связана семьей и законом, над нею рок, который сокрушает всех без разбора: она игрушка рока.
Антигона Кьеркегора — личность, она таит свой страшный секрет и страдает. Там человек сокрушен Роком, тут личность борется с собой и миром, — идет эксзистенциальный процесс.
И ничто и никто уже не способны спасти эту личность, потому что только в себе она может черпать силы для продолжения борьбы, и если эту борьбу отнять у нее, наступит смерть.