Эжен Ионеско. «Бред вдвоем»
бредить можно и вдвоем (и целым народонаселением), но для этого нужно негласное соглашение: вы как бы соглашаетесь, что несете бред, что вся жизнь ваша бред-бред-бред утром и вечером, глупейшие ситуации, судьба, идеи, ассоциации, и наплевать, все равно смысла нет ни в чем — и за окном, где разыгрывается целая гражданская война, тем менее…
ваши отношения давно увяли; нет ни любви, ни новизны, ни интереса друг к другу — вы тусклые обыватели, которым как-то надо скоротать это время жизни, которым зачем-то наградил вас Господь, вот вы и несете разную чушь, чтобы провести время, чтобы показать, что вы еще живы, черт подери, можете еще кое-что заявить о себе – хотя, по совести, заявлять давно уже нечего…
наплевать, можно цепляться друг за друга, выписывать словесные кренделя — а слово иногда забавно извивается в дебрях бессмыслицы! — и все равно никто не знает, в чем, собственно говоря, смысл, поэтому чем вы хуже других? — и можно вольно друг другу противоречить, все говорить наоборот, или назло, и вообразить себя талантом, гением — кем угодно, потому что в этом диалоге правды нет, и она не нужна — это только бред осенним вечером под звуки пальбы за окном…
это насчет смысла — да смысл тут не в смысле! — в смысле, не о смысле надо мыслить, ставя такую драму: я бы сказал, что гнаться за смыслом и подчеркивать смысловые оттенки было бы явным недомыслием и привело к полной бессмыслице эту мудрую пьесу; а она о том, как мы убиваем время, как мы внутренне пусты и тоскуем о Боге, но уже не ведаем к Нему пути; о том, как пусты наши речи и сознание — как мы кричим от одиночества в холодном воздухе абсурда!
они не понимают друг друга и не пытаются понять, в каком-то тихом отчаянии придумывают себе интересы и даже ощущения: вот, когда ей холодно, это она придумала — и он тут же придумывает, что ему жарко, и надевает шляпу (!) — и все это смешно, это человеческая комедия, зал гомерически хохочет, когда с напряженным кадыком он кричит, что улитка и черепаха одно и то же!
и как во всякой комедии, тебя обдает волной грусти, потому что ты смеешься над самым главным — что же мы за люди, Господи, смеемся над святым, потому что оно уже не свято, потому что холодные осенние ветры выдули из него всю святость и весь смысл из этой странной жизни, которой мы дали короткое и емкое наименование: театр абсурда