Альфред де Мюссе. «Андреа дель Сарто»
Режиссер сказал:
— Человек жив, пока любит. Если в нем больше нет силы любви, нет сил любить, он уже умер… и если он гениальный художник, то он не сможет существовать просто так, ходить по земле с холодным каменным сердцем или писать картины по старым эскизам… он обречен и сам несет эту обреченность.
А тут все пронизано солнцем, светом. Флоренция кватроченто!
Дух любви — главная сила, единственная росинка, которую природа уронила в нашу чашу, и когда мы теряем ее — когда она исчезает — жизнь обрывается, все теряет смысл, силы жизни нет более в Андреа дель Сарто. И пусть Кордиани любит Лукрецию, жену друга, и он предает друга, но любовь выше упрека и выше самой чести и святой дружбы — она оправдывает все и дарует право на жизнь. Потому что в Андреа любовь перебродила и стала слишком сильной брагой… А художники колобродят — и все требуют нового в искусстве — молодость ломает законы и порядки и рвется вперед и побеждает.
— Это происходит постепенно, сам не замечаешь, как. И вот, он стал “безумец, поглощенный заботами”. А на самом деле измены нет и не бывает — есть судьба, истощение сил и юность, которая ударом острия пронзает его душу… Андреа трагичен. Потому что все можно исправить, кроме судьбы и кроме времени. И он мудро понимает смысл происходящего — и оттого двойная боль и сострадание к нему родятся в моей душе, но мудрец не в силах себе помочь…
Он пытается сохранить — вернуть любовь, используя и уговоры и шпагу — все зря, она не подчиняется ничему — и его искусство гибнет без любви… Тяжелая музыка сопровождает его проход. Сыпучий песок… зыбкий песок поглотил дар.
— Вы должны понять эту роль. Она поразительная…, это живая, пульсирующая нервная энергия отчаяния. Он знает, что измена в нем — как болезнь, как отрава, и он пытается бить вслепую и ранит друга на дуэли, которой хочет, — музыка гремит, это хаос в душе художника, хаос, буря. которая может разнести в щепы целый мир!
И дальше… рана Кордиани — раскаяние, он понимает, что месть — глупость, смиряется и видит свою духовную нищету и в этот миг, проклиная месть, он прекрасен. Вот христианин, подвижник, который отрекается от всего земного — в том числе и от таланта и от искусства, которому поклонялся всю жизнь, — возможно, во имя чего-то высшего, чего и выразить пока не в силах…
Слаженный механизм действия логичен и убедителен — Лукреция находит раненого возлюбленного у дома матери и вносят его в дом — это видит обезумевший Андреа — длится его агония и мучения ревности… У него “ум мутится” — на фоне этой слабости ясная твердость Лукреции: она спасает любовь и тверда, потому что вне любви нет смысла — нет ничего.
И он говорит о картинах:
— А мои ничего не стоят…
Странные слова! Но все утеряло цену, и живопись, и мечты — и он познает милосердие.
— Как я ничтожен!
— а ее сердце бездна — вот два экстрема, и он тонет в бездне, и я слушаю сбивчивый, но потрясающий монолог о отце-рабочем, он отрекается от всех титулов и званий, он никто, уничижение возводит его на вершину… однако он туда не попадет, он совершит грех. Почему?
Да, он находит последнее утешение и достояние: он дарует им право на любовь, он передал ученику искусство, дружбу и теперь отдает любовь — и гибнет: тут есть сакральный акт передачи таинства жизни: художник не умирает совсем, он остается не столько в картинах, но в своей жизни, судьбе, которая потом светит в веках.
Почему он гибнет в грехе?
Жизнь поглощает наши силы и веру, топит нас в мелочах, и вот, любовь иссякла, и безумец Андреа пытается схватить ее — мечется по ночной Флоренции, но это бесполезно… И ведь на самом деле это его Муза умерла, бросила его, потому что силы иссякли, пошлость задушила, и вот, он бьется в тисках плоской ревности — ничего больше нет, и он отдает ее другу — по сути, передает эстафету, и искусство продолжается и вспоминает о мастере Андреа, который умел жарким светом зажечь палитру и потом умер, потому что не смог жить без своей Музы — жить без любви…
Он умирает во грехе потому, что искусство — это надлом. Надлом души. Гибель страшна… Это последняя тайна трагедии.