Роже Вадим. Три шага в бреду («Метценгерштейн»)
Черный конь – страсть. Ее пишут на картинах, искусство стремится запечатлеть ее, но не есть ли это в какой-то мере стремление к безопасности: запереть зверей в клетки – так и конь на гобелене – вечный символ страсти как раздора, хаоса и смерча, страшных сил, которые покуда дремлют, однако, вызванные к жизни, сметают всех на своем пути…
Граф гибнет в огне, не в силах вынести этого пламени (страсти), но теперь он и конь одно, и конь принесет ее в тот же пламень, потому что страсть отменяет все иные вещи, страсть есть не просто чувство, но страшный мистический modus vivendi; она искажает наше восприятие, и если прежний разврат и жестокость были вполне в мирском духе – чистая страсть обрекает ее на гибель…
Гобелен прожжен, и конь исчез. Она приказывает восстановить гобелен, что требует много времени… восстановить прежний образ жизни, где конь на безопасном холсте. Тут целая эстетика. Искусство воспринимается как музейная коллекция, украшение жилища; они есть, эти черные страсти, эти страшные кони, которые несут нас в ад! – но на стене, в образах и мыслях, и мы боимся подпустить их ближе; не так живет художник: его воображение и есть его жизнь, а физическое существование не имеет значения.
И мы стремимся гореть. Стремимся и одновременно боимся огня – боимся того черного коня, который понесет нас в горящие степи любви или творчества; перед нами вечный выбор обывателя, который в нерешительности застыл на берегу океана… Может быть, имеет значение только страсть – страсть нежности или страсть творчества — все прочее или от ее отсутствия, тоски по ней, или она ранит, и ты уже не можешь жить как обычный человек.
Может быть, и вся наша жизнь есть только подготовка, только восхождение к страсти, обретение коня.
Но рассказы По гораздо сложнее. Юный граф, например, назвал себя человеком счастливым; он не поддался на соблазнительные призывы кузины, и, может быть, конь – таинство и причастие, которых расковать и постичь ей не дано, потому что она сожгла все в огне пожара (порока).
Одного конь несет в рай, другого – в огненный ад и она сама жаждет этого ада, потому что каждый из нас жаждет воплощения, каким бы ужасным оно ни было. Потому что никто не знает финала.
*
Все искусство смотреть кино в той гибкости сознания, когда зритель умеет понять, в чем смысл показанного, войти в этот особый мир, который создан на экране, оставив привычные схемы, ритм жизни и ожидания. И каждый такой вход дополняет матрицу моего сознания новым сегментом – так сознание расцветает и живет полно и плодотворно. Потому что и опус, созданный мной, будет нести в себе ту полноту и цельность осознанного и освоенного пространства мировоззрения.