Мы и в конце ХХ века читаем все ту же классику. Да ведь, признаться, больше-то читать нечего: на великом и могучем наречии мало что явилось в последние десятилетия, но дело не только в этом; если бы даже и появились великие писатели, сильные художники, корни есть корни. Они есть у каждой нации и у каждой культуры, и их не меняют на новое и свежее и актуальное: они актуальны всегда.
В классике выражены какие-то основные черты характера, и наши чувства в их первозданном виде /теперь они замутнены, слабы/, и вера, и те порывы, ни сущности, ни черт, ни целей которых мы нынче не ведаем точно, а без этого и наше духовное и нравственное развитие ущербно. Классика — это эталон бытия, суть нашей драмы, которая, видоизменяясь, навсегда с нами.
И не следует думать, что в будущем мы сумеем ее превзойти в этом. Таинственным образом каждому народу дано лишь однажды, в какой-то золотой миг, высказать себя вполне…
Происходит переоценка ценностей, явилось много новых для рядового читателя имен, школа как самое консервативное заведение продолжает изучение советских «классиков», и в этих условиях наша задача, вероятно,- открыть главные идеи, главные пророчества настоящей классики, приблизить их к молодому человеку сегодняшнего дня. Это наша нравственная и духовная азбука.
Нам следует быть скромнее, пытаться приблизиться на каждом новом витке развития к ее прозрениям и болям, понять ее идеи, и даже при минимально верном прочтении человек ощущает, как становится сильнее и увереннее, почему-то яснее понимает вопросы сегодняшнего дня, о которых, вроде бы, и подозревать не могли классики.
Мы слишком переоцениваем и себя и нашу культуру и особенно современных «мастеров»: они чаще всего мастера издавать свои собрания сочинений, не более того; увы, мы стали очень плоскими и простыми, и как это получилось, при таком усложнении жизни, философии и проч.- ума не приложу… Однако эти заметки и размышления совершенно ненаучного характера. Автор чистосердечно признается, что совершенно не понимает термина «гуманитарные науки».
Нам показалось естественным открыть вторую часть книги работами о авторах «Добротолюбия» — это корни нашей русской духовности. С анализа этого понятия мы и начнем.