Ман Рэй. Эрос

I’m trying to make my photography automatic — to use my camera as I would a typewriter — in time I shall attain this and still avoid the irrelevant, for which scientific instruments have such a strong penchant. I’m working for the truth — one is apt to get too much of it, or get it a bit exaggerated.

он увидел, что женское тело представляет собой живое противоречие: как объект желания, влекущая обнаженность, одна плоскость, и сложное человеческое существо с противоречивыми инстинктами и желаниями; призыв и запрет почти не различимы

я не знаю ничего эротичнее, вкуснее, ничего более сочного и гармоничного, чем оформленный женский зад – это живая гармония, чудесное и влекущее излишество природы, волнующее приглашение

Эрос не действует по прямой: увидел – овладел; он захватывает все мое существо, порождая разные стремления, и самая рискованная и вызывающая поза при таком человеческом, цельном восприятии может обратиться в шедевр чувственности –

так тело играет роль объекта, удивительное живое чудо, оно перестало быть просто плотью, и наши отношения гораздо сложнее, и все наполняется смыслом, влечением и нежностью, без которых, оказывается, невозможно настоящее искусство

пальцы образуют решетку, сквозь которую я могу увидеть, но не снять запрет; руки расположены таким образом, вся поза такова, что не означает отказа – в ней беззащитность и призыв; странная поза нерешительной эротики

это эстетизация эроса, гармония желания, которое не превращается в секс, не сжигается, по сути дела, можно даже сказать, что, поскольку я никогда не обладаю этой женщиной, это томление вечно, это стремление – базовая сила, живой инстинкт

секс же – просто животный, низший инстинкт, который некто придумал облагородить, нагородив чепухи про «инстинкт продолжения рода» и пр. банальности из животного царства, к которому я лично не имею почти никакого отношения

это мощное влечение, одержимость, мой взгляд прикован к наготе, я опускаю его ниже и даю звучать самым низким струнам…

 

но одержимость не означает плоскости; желание просыпается в глубине, но есть еще я; я и мое желание – это разные существа, и одно уважает и допускает существование другого

развитая личность и означает сосуществование разных существ, и мне не нравится метафора двойника – тут не столько двойственность, сколько в некотором роде параллельные миры, параллельные существа, проекции одного, которое я, может быть, никогда не узнаю вполне – и не потому что лишен внимания или понимания

я в движении, абсолютное знание о себе – это остановка, прекращение развития; я не допускаю этого даже в самых смелых планах, да по сути дела оно и не нужно; и поэтому во мне звучат самые разные голоса

женщина пробуждает их так же, как их пробуждает миф, гармония или Дух, и они — пусть иногда и мешают друг другу, или заглушают, однако звучат как согласная гармония моего существа; и поэтому эротика доступна только развитым натурам

ибо она тоже обретаемая гармония – а обрести ее возможно только если у вас есть разные инструменты, разные звуки или плоскости бытия, потому что это многозначность, конфликт; нежность, влечение, любование, озарение – странный вид озарения, пробуждающий поэтические струны

истончающееся тело в ярком утреннем свете, совершенно теряющее плоть – и оно снова набирает эту плоть вечером, когда оно, усталое, опускается на постель, опадает, обретая податливость и мягкость, и темное желание обуревает меня…

ее тело пробуждает первую реакцию – обладать им, покорить его, однако это лишь первое движение, не в силах захватить мое сознание целиком, оно дает место другим реакциям и зовам

я хочу быть рядом с ней, вдыхать аромат ее тела, ощутить его упругость и грацию, однако тут и смена ролей, ощущение каких-то гораздо более глубоких и содержательных влечений

мы играем на разных уровнях сознания – на уровне дотрагивания, ощущения, нежности, любования, влечения, которое пока не усиливается, и мы не хотим торопить его: чаще всего люди вступают в связь, потому что не знают никаких других состояний

чисто автоматически обладают друг другом – или думают, что обладают, а что они делают на самом деле – часто просто стирают эту матрицу связи, упрощая сложное противостояние, в котором могут расцвести такие разные цветы — и отсюда множество последующих разочарований и уродливых разрывов

мы стремимся сохранить всю гамму человеческих состояний и стремлений, и мы сейчас совершенно не знаем, какое отношение, какая связь будет главной, какой уровень будет для нас наилучшим – тут таинство сочетания, смысл связи

она отворачивается, мы пока не знаем, как снять ее анфас… в ней ожидание, стыд, ранимость, желание, опаска, свобода, доверие – но в комнате витает и многое другое: сладость предвкушения, вызов, сила, насилие и контроль над ним, прямой взор амазонки, темные образы страсти, стремления обладания и познания…

 

и постепенно я начинаю понимать смысл этой древней великой силы, у которой явно духовные корни; попробуйте увидеть женщину поэтически высоким образом влечения, воспринять ее цельно, по-человечески, и ваша связь будет прочной, как скала

дело даже не в любви – хотя любовь, конечно, возмещает все и соединяет всех; она, может, и дана нам, чтобы покрыть наше несовершенство и уродство; однако я говорю о человеческой связи, которой так не хватает в современном странном мире, где миллионы людей стремятся быстрее соединиться телами

на краткий миг, словно они одержимы желанием снова, еще и еще раз, доказать свое убожество и банальность, еще раз убедиться, что и в этом человеке нет ничего интересного – и бежать дальше, сжигая страсти, разум, нежность, в этом бесконечном лабиринте смерти

 

эротика – это совершенная человеческая связь, в которой идет игра обладания, жертвы, нежности и жестокости, любви и ненависти, презрения, стыда, вожделения, поэзии – тут соединяется несоединимое, разрешается вечный конфликт полов

миг настоящей связи, познания, обладания; эротизм не всегда приносит любовь, вообще любовь – это другое, высокая любовь или темная страсть имеют слишком глубокие корни и дарованы свыше…

а тут область чисто человеческого познания и наслаждения, и местности, где вводился запрет на эротику, явным образом обладали бесчеловечным свойством, и там наверняка были запрещены и другие чисто человеческие свободы и права, вообще — выражение личности

и в таких странах бывают великие художники, однако и в их искусстве какая-то скованность, на них лежит это вековое табу: о как просто человека закабалить, сломать! – и как трудно расковать, освободить, пробудить для высшей, полноценной жизни…

и когда смотришь на эти портреты, написанные с вдохновением и талантом, но лишенные чувственной силы, словно это все были какие-то блеклые люди без характера; и на обнаженные тела, стыдливо прикрытые, словно сам мастер любой ценой желал избежать всякого контакта, всякого чувства, всякой свободы…

а собственно говоря, без свободы жить легче, связи проще – простое доминирование, а то и обычное насилие, — и править людьми совсем просто: слово и дело… только из этой простоты родится убогое рабство, а не полноценные люди

 

Эрос не обязательно в обнаженной натуре или известного рода сценах – вовсе нет, но сама энергия открытой чувственности, эта глубина конфликта, горящие глаза моделей Гойи или хлесткая угловатая энергия лотрековских рисунков, чувственная линия Мане – это эротический вызов, и это правда

без Эроса нет искусства, лишь блеклые и, возможно, симпатичные копии, суррогаты — и такими их вдруг однажды и увидит освобожденный человек, восставший для полноценной жизни во всей сумме своих обретенных чувств и состояний

любовь вся суть противоречие, и нам не дано снять это противоречие, наивно закрывать на него глаза; художник ищет и находит его, и именно это живое влекущее противоречие он увидел…